Неизменно и навсегда Твой
Роман
У меня слезы на глазах стояли, пока я читала это письмо.
Так красиво меня еще никто не любил. Это воистину несчастье, что у него есть такие его принципы. Я уверена, мы бы чувствовали себя совершенно счастливыми.
Не понимаю, как можно так сильно усложнять себе жизнь. Ведь человек живет не для принципов – наоборот, это принципы должны служить жизни. Бедный Ромек! Естественно, я не напишу ему ни слова. Так будет лучше всего. Развод с Яцеком абсолютно немыслим. На самом-то деле я только его и люблю.
Не представляю себе жизни без Яцека. И даже если бы я его потеряла, ни за что бы не вышла за Ромека. В основе моей природы, как в любой незаурядной личности, лежит голод свободы. Ромек же, со своей ревностью, с принципами и со всем подобным багажом, делал бы для меня невозможным использование той свободы, которой я всегда пользовалась с тех пор, как стала замужней дамой. Нет. Ничего не напишу ему. Лишь пошлю цветы. Это будет красиво.
Однажды, когда мы с Яцеком уже постареем, я покажу ему письмо от Ромека. И другие письма. Ему ведь следует узнать, насколько он должен быть мне благодарен за то, что я не пожелала его покинуть.
В Крынице становится несколько скучновато. Ни с кем даже не поговоришь толком. Сидят обложенные кипами газет, с мрачными лицами. Я совершенно напрасно пытаюсь их убеждать, что войны не будет. Когда бы она готовилась, Яцек бы первым об этом знал и приехал бы ко мне. Гитлер займется Австрией, и на том все закончится.
Единственное, из-за чего я переживаю, это point de reveries
для Отто Габсбурга
. А он такой симпатичный. В прошлом году меня познакомили с ним в Ментоне. Представляю себе, как бы превосходно он выглядел в коронационном наряде. Я ему об этом даже говорила.
Вообще-то это нехорошо, что везде понаделали республик. Вот пусть кто мне скажет, после какого президента остались Версаль, Сан-Суси, Виндзор или хотя бы Вилянув и Лазеньки. А еще ведь все те красочные дворцовые церемонии, мундиры, титулы. Все это слишком красиво. В результате, хотя и нет монархии, в республиках тоже вводят при президентах придворные церемониалы. Мой отец говорит, что это идиотизм. И очень раздражается, сколько бы раз его не высмеивали на сей счет в обществе. Утверждает, что это печально, а смех означает некую форму снисходительности.
Тут автор дневника приводит несколько примеров, которые я решил убрать, поскольку они могли бы коснуться некоторых глав держав в контексте их жен и привести к международным конфликтам. Впрочем, давать такие вещи в печать совершенно излишне, поскольку и так о подобных делах ходит достаточно слухов. (Примеч. Т. Д.-М.)
Моя мечта – побывать при английском дворе. Мне это обещала графиня Эдвард. Еще когда поговаривали о переводе Яцека на постоянную работу в Голландию. Придворный бал – это, должно быть, нечто изумительное. Я ужасно радуюсь, что госпожа Симпсон никогда на таком балу не окажется
. Терпеть ее не могу.
Поскольку пани Реновицкая, как она сама признаётся, лично не знает г-жу Симпсон, вернее сказать – герцогиню Виндзорскую, то полагаю, будет правильным, если ее личное мнение в дальнейшем останется исключительно при ней. (Примеч. Т. Д.-М.)
Сегодня произошла странная неожиданность. Куда-то исчезла фотография Бетти. Я обыскала все, перевернула апартаменты вверх дном. Словно камень в воду. Совершенно не понимаю, каким образом это случилось. При переезде она исчезнуть не могла, поскольку я специально сама переносила платки и удостоверилась, что фотография между ними остается. А если по ошибке взяла именно тот, в который спрятала ее? Но это кажется мне решительно невозможным. Завтра поищу снова. К счастью, в свое время я получила два отпечатка.
Подговорила г-на Ларсена, чтобы тот поехал в Краков посетить Вавель и всякое такое. При случае привезет мне чулки лучшего качества, чем те, которые можно достать здесь. Это неимоверно, как быстро расходуются чулки.
Пятница
Сегодня я впервые была у мисс Норманн. Мне удалось спровоцировать ее, чтобы она меня пригласила. Встретились мы в тот миг, когда она входила к себе. Я сказала:
– У вас уже убрали? Потому что у меня как раз прибирают и нужно пересидеть полчаса в холле.
Ей не оставалось ничего другого, как предложить:
– Буду рада, если вы пожелаете провести это время у меня.
– О, я не хотела бы беспокоить вас!..
– Но я совершенно свободна. И мне действительно будет приятно.
Апартаменты ее несколько отличаются от моих. К тому же я убедилась, что у нее множество симпатичных вещей для путешествий и что царит здесь образцовый порядок. Она, угостив меня шоколадными конфетами, сказала:
– Нигде в мире я не ела такого хорошего шоколада, как в Польше. Если говорить о горьком, то лучше вашего, вероятно, только голландский. Но и ваш превосходный.
– Да, – согласилась я. – Много раз слышала от иностранцев похвалу нашего шоколада и пирожных. Когда польское посольство в Лондоне доставляет из Варшавы пирожные, англичане их уплетают вовсю.
– О да, все английские пирожные отвратительны. Вы это заметили?
Так вот мы разговаривали ни о чем. Я при этом имела возможность внимательно осмотреть там все уголки. Я поняла, что если свидетельство о браке где-то и спрятано, то наверняка этим местом окажется комод или несессер, стоящий за креслом в спальне. Но вполне может быть и то, что находится он в ящике бюро. Когда она открывала его, чтобы показать мне что-то, я заметила там множество бумаг.
Завтра мне решительно стоит попытаться найти возможность попасть в апартаменты мисс Норманн, когда ее там не будет.
Суббота
Сегодня все мои попытки оказались тщетными. В качестве портье все это время выступал один и тот же усатый старичок, раз за разом безошибочно подававший мне мой ключ, хотя я указывала на ключ г-жи Норманн.
– Ах, верно. Я ошиблась, – говорила я в свое оправдание.
А этот дурень заверял меня с исполненной галантностью улыбкой:
– Нашим уважаемым гостям можно ошибаться. Но мне – нельзя.
Наступила оттепель. На улицах появилась грязь. Я понемногу начинаю скучать.
Воскресенье
Господи, какие жуткие эмоции я пережила! Бр-р-р… Я точно не сумела бы стать профессиональным преступником. Но расскажу все по порядку.
Казалось, все складывается как нельзя лучше. Когда я утром спускалась вниз, то увидела Бетти, садившуюся в сани с каким-то господином. Должно быть, она уезжала куда-то далеко, поскольку взяла свой плед. В этот миг я решительно сказала себе: теперь или никогда. Старик-портье, наверное, пошел на мессу в костел, поскольку заменял его помощник, высокий детина с довольно тупым выражением лица. Эта замена оказалась для меня чрезвычайно полезной.
