Арина, спокойно наблюдавшая за действиями женщины, присела на краешек стула, готовясь отвечать на вопросы библиотекаря.
Когда формальности были закончены и Арина получила стопку новеньких учебников, Анна Андреевна, хитро прищурив глаза, поинтересовалась:
— А что вы знаете о Танеевой Анне Александровне?
Арина вскинула голову, немного опешила и уточнила:
— Вы хотели сказать, о Вырубовой Анне Александровне, в девичестве Танеевой? — и, примостив учебники на краешек письменного стола, с любопытством посмотрела на женщину.
— Именно это я и хотела сказать.
Девушке показалось, что библиотекарь усмехнулась, и она подумала: «Проверяет, насколько хорошо я знаю в истории период царствования Николая Второго. Ну что же, получи».
И вслух произнесла:
— Я читала мемуары Танеевой-Вырубовой «Страницы моей жизни», где Анна Александровна пишет о себе, о Григории Ефимовиче Распутине и царской семье.
— И вы склонны доверять этим мемуарам? — Танеева словно проверяла свою собеседницу на личное отношение к данному эпосу.
— А у вас есть, какие-то сомнения в их правдивости? — вопросом на вопрос ответила Арина.
В библиотеку вбежали две девочки, ученицы начальных классов. Вежливо поздоровались и прилипли, подталкивая друг друга, к столу Анны Андреевны. Танеева губами улыбнулась девочкам, но девушке на миг показалось, что глаза у неё оставались холодными, словно в них поселились осколки льда, и обратилась к Арине:
— А знаете что, приходите, сегодня вечерком ко мне домой, этак часикам к семи, чайку попьём и побеседуем. Я живу в Девятом Переулке, сразу за недостроенным домом.
Девушка остолбенела, у неё побежали в глазах разноцветные точки, и молниеносно пронеслось в голове: «Это же дом тёти Тани. Так вот кто его купил».
А вслух она постаралась как можно спокойнее ответить:
— Хорошо. Я зайду.
Прикрыв за собой дверь, Арина постояла, приходя в себя. В коридоре было пустынно, только Ксения Алексеевна завернула за угол коридора, направляясь к школьной лестнице. Из-за двери библиотеки до неё донёсся недовольный голос Танеевой:
— Вы разве не видите, что взрослые разговаривают? Надо было дождаться за дверью, пока я закончу беседовать с учительницей.
— Извините, — тихо произнесла одна девочка, — нам просто срочно надо взять стихи Сергея Михалкова.
— Срочно, срочно… А перемена вам на что? — не унималась Танеева.
Но Арина уже направилась в свой кабинет и продолжения разговора не услышала. В расписание ей сегодня уроки не поставили, и она целый день провела в кабинете истории, готовясь к завтрашнему дню.
Ближе к обеду в кабинет заглянула Ксения Алексеевна с черновиком расписания и мобильным телефоном в руках. Арину устраивало в расписании абсолютно всё. Завуч познакомила девушку с учебным планом, и они обсудили программы по истории. На столе завибрировал телефон заместителя, полилась песня:
— Ландыши, ландыши.
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши.
Белый букет.
«Надо же, какой интересный вкус у этого зама, — подумала Арина, невольно скосив глаза на телефон. — Моя мама очень любит эту песню своей молодости».
На экране телефона высветилось название контакта «Мамка». Ксения быстро взяла в руки телефон и, увидев удивление в глазах Арины, которое та не смогла скрыть, раздражённо ответила. Мобильник был поставлен на максимальный звук, и Арине показался знакомым голос в телефоне девушки. Ксения отстранила от уха трубку, убавила звук и продолжила разговор.
Уже уходя, в дверях, Ксения Алексеевна внимательно посмотрела на бледную девушку и посоветовала:
— В учительской, на первом этаже, есть чайник, можно горячего кофейку попить, взбодриться.
Арина поблагодарила зама, прошлась по пустому кабинету, и решила спуститься на первый этаж. Дверь в учительскую была приоткрыта, и она услышала голоса. Нет, она не хотела подслушивать под дверью разговор. Но, услышав, что речь идёт о ней, не смогла удержаться, остановилась и прислушалась.
— А историчка ничего так, смазливая, — неприятным для девушки голосом проговорил Игорь Андреевич, физрук.
Арина подумала: «И это его назвала Нюра воспитанным?»
Зоя Карловна откликнулась:
— Учительнице не обязательно быть смазливой, надо, чтобы в голове что-то было. Детям государственную итоговую аттестацию сдавать. Чему она может научить, сразу после университета?
Владимир Иванович заступился:
— Зоя Карловна, вспомни, какие мы с тобой приехали. И ничего, шестнадцать лет на одном месте трудимся.
— А мне другое обстоятельство интересно: наша Танеева уже успела заинтриговать её своей фамилией?
Арина заглянула в приоткрытую дверь и увидела говорящую Лилию Николаевну.
Литераторше с сарказмом ответила Зоя Карловна:
— Конечно. Ну, если новенькая совсем не профан, то должна была клюнуть на…
Звонкой трелью разлился звонок, Арина вздрогнула. Двери классов распахивались, и в коридор высыпала ребятня, шумя и громко переговариваясь. Девушка резче, чем хотела, открыла дверь и почти вбежала в учительскую, так и не услышав, на что она должна была клюнуть.
Педагоги, молча, одновременно посмотрели на неё, но не проронили, ни слова.
Владимир Иванович, стоявший спиной к окну, хмыкнул и прошёл к столу.
Следом за Ариной торопливо вошла Ольга Семёновна, держа под мышкой журнал, и прямо с порога начала возмущаться:
— Этот Карпов скоро сведёт меня с ума. Он такие каверзные вопросы задаёт на уроке, что вгоняет в краску всех девочек класса.
Владимир Иванович поморщился и нехотя произнёс:
— Да полноте вам, Ольга Семёновна, каждый день одно и то же. Вызывайте отца, он быстро его мысли в нужное русло направит.
Арина пока не знала, кто такой Карпов, поэтому возмущения Ольги Семёновны ей были неинтересны. Она прошла к столику с электрическим чайником и изучающим взглядом окинула содержимое стола.
Зоя Карловна, со своего места внимательно наблюдавшая за действиями девушки, произнесла:
— У нас, милочка, каждый свою кружку приносит из дома. А также чай, кофе, что вы там предпочитаете, — последние слова математичка небрежно выделила интонацией.
— Какао, — дурашливо добавил Владимир Иванович, разглядывая бледную девушку, но его шутку никто не поддержал.
Арина вдруг почувствовала какую-то неловкость и ненужность. Словно она оказалась в неподходящий момент в неподходящем месте. Ей вдруг жутко захотелось вернуться в свою городскую квартиру, в любимое просиженное кресло и, закутавшись в старый, потёртый клетчатый плед, перечитывать знакомые, любимые книги. Девушка даже словно со стороны увидела себя в домашнем кресле, но подавила желание выскочить из учительской и, подняв одну бровку, пристально посмотрела на математичку.
