Фабиан обо всем произошедшем в обеденной зале не знал. Он страдал. Барон в состоянии крайнего раздражения покинул дядюшку, так и не добившись ни дуэли, ни пояснений, которые бы его удовлетворили. Аргайл говорил с племянником холодно – тем самым покровительственным тоном, который молодой человек ненавидел более всего.
– Отступись, Фабиан. Как только в игру включилась Елизавета, твои шансы устремились к нулю.
– Но почему?
Они говорили негромко, стараясь не привлекать ничьего внимания. Белладонна (его Белла!) будто и не узнавала его. Лишь равнодушно поклонилась и сразу же стала шушукаться с мисс Спарк, которая в последнее время стала чуть ли не всеобщей подругой и наперсницей.
Ярвуд тоже посмотрел в сторону девушек.
– Правда не покажется тебе приятной. Сейчас принцесса Джаргамора – слишком большой куш для скромного блоссомского барона, не самого титулованного и обласканного ее величеством. Ваши отношения с этой девушкой изначально были мезальянсом. Только раньше низкой стороной выступала мисс Бонс. А теперь – ты.
– Что ее ждет?
– Ее величество намерена отпустить Белладонну на родину примерно через год, после того как заключит дипломатические отношения с Джаргамором.
– Целый год? – В голосе Фабиана послышалось радостное предвкушение, которое он даже не пытался скрыть.
– Но это лишь в том случае, если твоя принцесса не замешана в диверсионной деятельности против короны. Ее история про королевских шелкопрядов – чудо как хороша, но все же вызывает у меня немалые сомнения.
– Ты хочешь опять повторить свои нравоучения про то, что меня используют?
– Фабиан, – в голосе герцога Аргайла звучала вселенская усталость, – твои дела, как бы ты ни был уверен в обратном, интересуют остальное человечество очень и очень мало. Они почти всем безразличны, как и твои терзания. Не нужно смотреть на галактическую политику через призму своего эгоизма.
И вот именно на этом моменте терпение и добрая воля барона Моубрея истощились абсолютно. Он гневно покинул залу. От раздраженного хлопанья дверью его удержал ливрейный лакей в напудренном парике, который подскочил на цыпочках и придержал уже готовую к полету створку.
Кто знает, в какие глубины отчаяния мог упасть Фабиан со своим разбитым сердцем, если бы…
Леди Мери разыскала сына в одной из дальних комнат, где джентльмены, уставшие веселиться, играли в карты, окруженные клубами дыма. Частично табачного, а частично… О происхождении многих из видов дымов лучше было не задумываться, ибо любые наркотические препараты были на Блоссоме вне закона.
– Что случилось, дорогой?
Леди Мери села на освободившееся место за ломберным столиком и отодвинула от себя горсть фишек.
– Ах, матушка… – протянул Фабиан и сделал попытку подняться.
Леди Мери сына любила. Именно той материнской любовью, воспетой в миллионах песен и стихов, показанной в многосерийных сагах, запечатленной в музыке и фотооттисках. Но что более ценно, чем слепая материнская любовь, – леди Мери своего сына знала. И сейчас ей было абсолютно ясно, что ее ангелочек находится на волоске от нервного срыва. Поэтому попытку Фабиана покинуть игорный зал она поддержала, выведя того на воздух и послав за экипажем ближайшего встреченного слугу.
– Ангел мой, тебе нужно поспать. Здоровье дороже королевских увеселений.
В экипаже Фабиан задремал, затем, проснувшись, порывисто опустился на пол и спрятал лицо на коленях у матери.
– Скажи мне, что делать человеку, который любит человека… более достойного? Более титулованного или богатого? Ведь должен найтись выход?
Леди Мери погладила отпрыска по золотистым волосам:
– На все сложные вопросы ответы всегда самые простые. Мы с твоим благородным батюшкой немножко схитрили…
– Да? – Фабиан поднял на мать совсем трезвые глаза. – Каким образом?
– Мы пропустили все три оглашения перед свадьбой, просто позволив некоторым людям застать нас в недвусмысленной ситуации. И твой отец… – Леди Мери улыбнулась воспоминаниям: – Герцогиню Кент, конечно, чуть удар не хватил.
Фабиан опять опустил голову, но теперь в его глазах читалось торжество. Он знал, что делать, чтобы его мезальянс с Белладонной был одобрен светом Блоссома. У него есть целый год, чтобы «позволить некоторым людям» увидеть их в двусмысленной ситуации. Целый условный год.
1867 год Исхода, двадцать девятый день Балтейна, пять тридцать утра. Кабинет дознаний в резиденции ее величества, сектор «А»
Брат Ша смотрел в стену, ничего там, разумеется, не видя. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на угрозы и крики этих смешных блоссомских господинчиков. Что ему до пыток, когда сердце, полное любви и верности, кровоточит от того, что он, Ша, не смог помочь своему принцу? Но кто мог подумать, что девчонка так быстро определит яд и решится его выпить? Она ведьма? Или может читать мысли? Или послана самой судьбой, чтобы напакостить миньцам? Или просто дурочка, решившая таким образом пококетничать с высокородным иномирянином?
Брат Ша надеялся, что мерзавка уже сдохла, эпохально перед этим помучившись. Потому что цели своей они с братом Каем не достигли. Скандала не получилось, и теперь его господин вынужден подписывать с королевой Блоссома все заготовленные бумажки. Невероятная неудача!
У коронера зазвонил комм, чуткие уши брата Ша среагировали на звук, но тело и лицо оставались расслабленными.
– Да, господин советник, – вполголоса проговорил коронер. – Все как вы и предполагали, он отказывается отвечать. Да, как прикажете!
И брата Ша наконец-то оставили в одиночестве, сидеть на твердом стуле в пустой комнате и ждать. Он считал биение своего сердца. Даже если в этой жизни он больше не увидит брата Кая, господин знает, что его верность и его любовь…
Скрипнула дверь, кто-то пересек комнату. Почти неслышно, но брат Ша все же уловил звук шагов, затем почувствовал едва заметный аромат сандалового дерева и открыл глаза, встречая взгляд ониксовых очей принца Ли Кая.
– Я подвел вас, господин, мне нет прощения. – Брат Ша хотел броситься на колени, но фиксация дознавательского стула этого сделать не позволяла.
– Зачем ты напал на герцога Аргайла несколько ночей тому назад?
Вопрос принца был неожиданным.
– Ваш гнев вызван этим?
– Ну а чем же еще? – Ли Кай погладил слугу по волосам, заправил за ухо выбившуюся светлую прядку. – В том, что джаргаморская дева спутала наши планы, ты уж точно не виноват.
– Как она узнала?
– Что может быть загадочнее джаргаморских женщин? – пожал плечами принц и, поднявшись, устроился напротив слуги, присев на краешек стола. – Скорее всего она заметила мои расширенные от постоянного применения яда зрачки, затем проверила невралгическую реакцию. Представь, она просто-напросто ткнула вилкой в активную точку у пальца. – Принц помахал в воздухе изящной рукой. – Опасная женщина. Если бы у меня было больше времени, у нас с ней мог бы получиться неплохой тандем.
