Барон расстелил плед на одиноком островке травы, поставил на него корзину. Принцесса вошла в шатер, раздалось урчание автоматона, потом мусорщик завел однообразную мелодию, которой механические работники метлы обычно предупреждали о своем появлении рассеянных прохожих.
Фабиан закончил сервировку, открыл бутылку, оставив вино «подышать», и заглянул в шатер. Белладонна закончила скармливать мусорщику какую-то труху и бросила следом что-то компактное и увесистое, что стукнуло о дно контейнера, прежде чем подвергнуться термической обработке, превращавшей мусор в мельчайшую пыль. Девушка обернулась к вошедшему через плечо и улыбнулась:
– Я уже почти закончила, мой дорогой.
Она погладила автоматон по корпусу, прошептала:
– Хороший мальчик, – и поднялась на ноги. – Ты позаботишься о малыше, когда я уйду? Он вполне достойный представитель своего племени. А ты – лучший механик из всех, кого я знаю.
Барон почувствовал, как к горлу подступают сентиментальные и недостойные джентльмена слезы. Он не ответил, пригласив свою даму к столу.
Белладонна ела с большим аппетитом, но вино лишь пригубила.
– Жаль, что ты не догадался принести воды.
Фабиан молча поднялся и пошел к лошади. Через минуту на «столе» лежала пузатая армейская фляга, наполненная ледяным содержимым, оставившим конденсат на ее краях.
Девушка захлопала в ладоши.
После трапезы Белладонна опять скрылась в шатре, появившись уже в мужском костюме. Длинные волосы девушка стянула в плотную косу и заправила ее за воротник сюртука, опустив вдоль спины. Фиалковые глаза лукаво смотрели на Фабиана из-под тульи глянцевого котелка.
– Я рассчитывала провести оставшееся время с большей пользой, мой дорогой. Жаль, что ты не был расположен…
Фабиан потерянно вертел в руках салфетку.
Глаза Белладонны потеплели:
– Наверное, ты прав. Предаваться страсти вот так – украдкой, на бегу – это не лучший вариант. Подожди, – она подняла руку, останавливая порыв молодого человека, – сейчас уже точно нет. Мне нужно спешить.
– Возьми ключ-карту. – Барон протянул девушке пластиковый прямоугольник. – Ты пересечешь границу сектора «А» под моим именем. Я оплатил билет до столицы с открытым временем отправления, так как не был уверен, когда ты успеешь добраться до станции. Здесь, – Фабиан достал портмоне, – наличные, они тебе пригодятся.
– Благодарю.
Девушка деловито размещала вещи в карманах:
– Мою одежду скорми малышу, не нужно оставлять следов.
– Хорошо. Береги себя!
– Не пей! Ты пропиваешь великолепнейшие мозги вашей дурацкой империи.
– Не буду.
– И не грусти. Ты еще встретишь какую-нибудь миленькую мисс, которая заставит сильнее биться твое сердце, и наградишь ее целым выводком маленьких Моубреев.
Фабиан притянул ее к себе и поцеловал:
– Я люблю тебя!
– Нет, мой дорогой, – она ответила на поцелуй. – Любовь – это сад, за которым нужно ухаживать. А у тебя ко мне дерзкая мимолетная влюбленность. Я, наверное, зря раздразнила тебя, зная, что не смогу подарить все свои чувства и мысли. Это было нечестно по отношению к тебе.
– Если мы еще когда-нибудь встретимся…
– Да! Обещаю. Если мы когда-нибудь встретимся…
Они обнялись в последний раз.
– Поторопись уничтожить следы. Я слышу погоню.
И джаргаморская принцесса вскочила на лошадь. Фабиан подогнал стремена под длину изящной ножки и хлопнул лошадь по крупу. – «Пошла!» – Его сердце уже не выдерживало этого прощания.
Когда барон, успевший сжечь в автоматоне старую одежду, устало растянулся на пледе под сытые посвистывания робота-уборщика («Я назвала его Ащщ»), на пустоши показался мистер Смитт. Достойный слуга приближался с нечеловеческой скоростью. Корпус был опущен вперед, отчего издали казалось, что джентльмен бежит на четвереньках. На ветру трепетали кончики лохматых ушей, клыки посверкивали, и этим своим залихватским видом мистер Смитт вогнал барона в почти натуральный ужас.
– Принцесса? – прорычал мистер Смитт.
– Ее здесь нет!
Кончик черного носа дрогнул:
– Пикник с барышней?
Фабиан с дурашливым видом покачал головой:
– Как джентльмен – джентльмену: дружище, вы же понимаете, что свою сотрапезницу я вам не выдам и имени не открою?
– Лаванда, – прорычал мистер Смитт. – И обманутые ожидания.
И мистер пес потрусил дальше.
– Вы шли по следу принцессы от самой резиденции? – спросил вдогонку барон.
Ему вдруг стало интересно, насколько далеко простираются способности, которыми одарили мистера Смитта собачьи гены.
– Нет, я здесь охотился. Неподалеку… – Мистер Смитт продемонстрировал коммуникатор. – Меня вызвали.
– Так Белладонна бежала? – Фабиан всплеснул руками, решив, что выразить удивление с опозданием будет лучше, чем не выказать его вообще.
– Да, нет, не знаю. Неважно! Это секрет! Тайна государственной важности!
Мистер Смитт был вне себя, находясь в ведомом только ему мире запахов, адреналина и собачьих инстинктов. Беседа давалась ему с трудом.
– Вынужден. Вас. Покинуть. Всего. Доброго.
Барон кивнул. Пес длинными скачками скрылся в зарослях. Направлялся он в сторону резиденции, а не на север, куда ускакала Белла.
«Какая невероятная удача, что нюх его подвел», – подумал Фабиан, опять растягиваясь на пледе. А еще он подумал – можно ли быстро переоборудовать автоматона-мусорщика под транспортные нужды? Топать несколько часов до Моубрей-холла на своих двоих ему не улыбалось.
Глава 12,
в которой тень выходит из тени, герцог Аргайл теряет все, но может потерять еще больше, Афродита получает корабль и лишается поклонника, а история джаргаморской принцессы неуклонно движется к финалу
Блоссом, резиденция ее величества, восьмой день Экуоса, несколько условных минут после полуночи
Афродита была вооружена веером, чтобы прикрывать уже не справляющееся с эмоциями лицо ароматическими солями – на случай, если присутствующим ее плачевное состояние покажется недостаточно плачевным, и братом, примчавшимся в резиденцию, чтобы защитить, утешить и собрать свежий ворох сплетен.
Она сидела на неудобном стуле в дознавательской и внимательно смотрела чуть поверх бровей своего тюремщика. Допрашивал ее некто мистер Геннис, рыжеволосый и громогласный джентри, которому было поручено провести первичные опросы всех замешанных в ситуации лиц после обнаружения побега Белладонны.
Кстати, обнаружили его гораздо раньше, чем Афродита могла представить в самых страшных снах. Она и спала, свернувшись калачиком на постели Белладонны. И даже видела какой-то вполне приятный и не вполне приличный сон, когда ее разбудил ворвавшийся в спальню герцог Аргайл.
