Однако после большевистского переворота в октябре 1917 года группа друзей Кольцова, возмутившихся полицейскими действиями правительства Ленина, замыслила осуществить шаги по противодействию пропаганды террора против интеллектуалов, развязанной ленинским правительством. Заговорщики иногда собирались на квартире Кольцова, ему безгранично доверяли друзья и уговорили вести все денежные подсчеты, связанные с их активностью. ЧК выследила участников группы, схватила их, но пока Верховный Революционный Трибунал рассматривал дело о "Тактическом Центре", близкий друг Кольцова писатель Максим Горький бросился к Ленину, а ученики Кольцова составили коллективное письмо с протестом против осуждения учителя и сразу после объявления 20 августа 1920 года прокурором Н. В. Крыленко приговора о смертной казни двадцати четырех ученых (Кольцов был среди приговоренных к расстрелу) ему заменили казнь пятью годами тюрьмы условно. Его освободили из под стражи и оставили директором Института экспериментальной биологии в Москве.
В 1927 году Кольцов сделал еще одно фундаментальное открытие (признанное в конце ХХ века крупнейшим открытием столетия): обосновал модель строения наследственных молекул. Он пришел к выводу, что каждая хромосома должна нести одну гигантскую по размеру молекулу, содержащую наследственную информацию (каждый ген, считал он, это участок наследственной молекулы), причем форма молекулы должна быть необычной. Она должна состоять из двух нитей, а нити должны быть зеркальными по своему строению (5). В те годы полимерной химии еще не было, представить себе молекулы огромной длины, сопоставимой с длиной хромосом (да еще и двойные), никто не мог. Это казалось какой-то химерой, пустой выдумкой. Двойными наследственные молекулы, объяснял Кольцов, должны быть для того, чтобы при делении ядер клеток каждая половинка уплывала бы в одну из двух дочерних клеток, там достраивала бы себе вторую зеркальную половинку и таким образом сохраняла неизменной всю наследственную запись, существовавшую в прежних поколениях. Она должна была оставаться двойной до следующего деления, а потом половинки опять расходились бы по дочерним генеративным клеткам, и процесс повторялся бы снова и снова. Процесс достраивания второй половинки был действительно открыт в 1958 году, его теперь называют репликацией и активно изучают (автор открытия Артур Корнберг был удостоен в 1959 году Нобелевской премии за открытие ферментов, осуществляющих репликацию). Кольцов свою гипотезу опубликовал и по-русски, и по-немецки, и в 1940 году по английски, отправил оттиски разным ученым в Европу и США. Милислав Демерец, в тот момент ставший директором знаменитой теперь Колд Спринг Харборской лаборатории вблизи от Нью-Йорка, даже ответил ему, что всё прочел, но поверить в правоту Кольцова не может. Кольцов должен был делать доклад об этом открытии в 1939 году в Эдинбурге на 7-м генетическом конгрессе, но советских ученых сталинское правительство туда не пустило (подробно об этом рассказано в главе 16).
Статью, описывающую гипотезу о двойных наследственных молекулах в 1953 году опубликовали американец Джеймс Уотсон и англичанин Фрэнсис Крик. На Кольцова они не ссылались. Уотсон в конце 1980 глдов много раз уверял меня, что не знал имени Кольцова и не слышал о его гипотезе, хотя университетский учитель Уотсона Герман Мёллер гипотезу своего русского коллеги отлично знал. Уотсону и Крику в 1957 году присудили за их гипотезу Нобелевскую премию.
В 1934 году Кольцов сделал еще одно важное открытие. В тот год Т. Пэйнтер, ученик Томаса Моргана (американского ученого, основоположника хромосомной теории наследственности и Нобелевского лауреата), обнаружил в слюнных железах плодовой мухи дрозофилы необычные — гигантские хромосомы. Кольцов объяснил, как они возникают: наследственные молекулы делятся, но не расходятся по дочерним клеткам, а так и остаются рядом друг с другом. Если такое деление без расхождения новых копий повторится несколько раз кряду, получится необычная, утолщенная хромосома, обнаруженная Пэйнтером. Кольцов назвал такие молекулы политенными, подробно описал их строение и опубликовал статью в американском журнале Science (6). Термин прижился, политенными такие хромосомы называют по сей день.
Помимо этих чисто генетических работ, он выполнил много исследований в других областях, в сущности основал физико-химическую биологию, был поразительно успешным воспитателем огромного числа молодых ученых, ставших звездами первой величины, его Институт экспериментальной биологии знали и глубоко чтили ученые мира. Он выпустил ряд до сих пор не утративших значения книг, организовал издание нескольких важных журналов (в частности, был среди основателей знаменитого и уважаемого русского журнал "Природа"), стимулировал перевод на русский язык многих капитальных книг и можно продолжать перечислять дела, которые сумел осуществить в своей жизни этот удивительный человек.
Но пора вернуться к рассказу о медицинской генетике. В 1918 году Кольцов открыл в своем институте Отделение евгеники. Научная программа подразделения была чисто медико-генетической (такого термина еще не существовало; сам термин генетика ввел всего двенадцатью годами раньше британский ученый Бэтсон). Генетика человека как наука возникла несколькими десятилетиями позже, потому Кольцов и прибег к слову евгеника при открытии отделения. Сразу два наркома (министра) ленинского правительства — здравоохранения (Н. А. Семашко) и просвещения (А. В. Луначарский) с интересом отнеслись к объявленной программе. Наркомат здравоохранения даже выделил для нее финансовую поддержку. Пусть средства были не очень большими, но в те годы даже ограниченное финансирование было шагом необычным. О своем несомненном интересе к начинанию высказался громогласно, как он это любил делать, друг Кольцова, "пролетарский писатель" Максим Горький.
Руководить отделением Кольцов пригласил из Петрограда Юрия Александровича Филипченко (1882–1930) (7), который после окончания Санкт-Петербургского университета стажировался два года в Европе и в 1912 году начал изучать наследственную передачу морфологических признаков у животных, а с 1917 года приступил к чтению в Петрограде публичных лекций по евгенике и опубликовал первую свою статью на эту тему (8). Однако долго разрываться между Петроградом и Москвой Филипченко не пришлось, его вскоре пригласили на ставку полного профессора в Петроградский университет, и он там открыл лабораторию экспериментальной зоологии и генетики (9). Пришлось Кольцову искать нового заведующего для отдела в институте, и его выбор пал на профессора антропологии Московского университета Виктора Валерьевича Бунака.
Осенью 1920 года Кольцов сумел зародить интерес к изучению проблем наследственности человека не только у биологов, но и у многих терапевтов, психиатров и антропологов. Кольцовская идея, что можно объединить интересы и усилия представителей разных дисциплин, заинтересованных в том, чтобы познавать многосторонне наследственность человека, заинтересовала многих передовых ученых. Так возникло Русское евгеническое общество. Целями общества стали сбор и анализ родословных выдающихся личностей в истории России (это было определено как "биологическое изучение семей"), разработка вопросников для сбора информации о наследовании болезней в семьях на протяжении нескольких поколений, подготовка научных экспедиций в отдаленные районы огромной страны для сбора вышеуказанной информации. Перечень показывает, что научные задачи общества были посвящены исключительно проблемам, позднее составившим костяк медицинской генетики. Ничего того, что позже "критики" Кольцова станут выставлять на первый план, как якобы фашистские планы стерилизации неполноценных людей, или уничтожение наследственно криминальных преступников, или чего-то подобного, в планах Русского Евгенического общества не было.
