О том, как мощно развивались исследования в институте, можно судить на примере еще одного яркого сотрудника Левита. Молодой выпускник МГУ Владимир П. Эфроимсон получил уникальные данные о темпе мутационного процесса у человека (19). Эту работу высоко оценил Герман Мёллер, когда в 1934–1937 годах он работал в Москве в Институте генетики АН СССР. Но на Эфроимсона поступил донос, он был арестован и обвинен в антисоветских разговорах. Сразу после ареста Мёллер направил в судебные органы отзыв о важном значении для науки работы Эфроимсона, но к его словам никто не собирался прислушиваться: ученого осудили, отправили в сталинские лагеря на каторжные работы, а тремя годами позже английский генетик Холдейн, который не мог знать результаты и выводы Эфроимсона, которые так и остались неопубликованными, обнародовал от своего имени аналогичные выводы (20), признанные в мировой науке.
Приведенные примеры представляют лишь малую часть того, что делалось в этом уникальном научном учреждении, равного которому в мире не было еще несколько десятилетий. То, что Левит (по сути молодой исследователь) сумел развить невероятно разветвленную и целенаправленную программу большого научного коллектива, программу, открывавшую принципиально новую область в мировой науке — изучение наследственности человека и связи наследственности с болезнями — до сих пор представляется каким-то чудом. Ведь те научные задачи, над которыми начали всерьез работать в советской России, даже не были поставлены в мире, а коллектив Левита уже глубоко продвигался вперед в их решении. Левит шел на полвека впереди мировой науки, и в этих словах нет и капли преувеличения.
Обсуждая будущие клинико-генетические направления исследований института Левит указывал на то, что:
"(1)… исследования делаются… специалистами-клиницистами, которые работают в тесном контакте с теоретиками-генетиками; (2) эти исследования систематичны, что выражается, во-первых, в том, что болезнь за болезнью подвергается… детальному исследованию, и, во-вторых, в отказе от подбора казуистического ("интересного") материала, составляющего львиную долю антропогенетических исследований и приводящего сплошь и рядом к неправильным выводам; (3) в каждом отдельном случае изучают не только ярко выраженные формы болезни, но и начальные, зачаточные ее формы, что способствует разработке проблем патогенеза, профилактики и терапии; (4) [проводят] систематическое обследование родственников пробандов, что подымает все подобное исследование на значительно большую высоту; (5) в эти исследования вовлечен большой, иногда максимально доступный (в Москве) клинический материал" (21).
Казалось бы, входя в новые никем неизведанные области науки, ученые института должны были всё свое время отдавать только экспериментам, обсуждению результатов внутри коллектива, подготовке статей с описанием полученных данных и ничему больше. Но Левит был настоящим патриотом своей страны. Ему хотелось поднять уровень науки в целом в СССР, заинтересовать новыми отраслями знаний максимально большое число молодых пытливых умов. Поэтому он открыл двери института для стажировки огромного числа студентов со всей страны. Содержание программ этих курсов напоминает программы, существующие в наши дни на медицинских факультетах американских университетов (22). Многие слушатели курсов оставили краткие отзывы о том, как их обучали в Институте, и благодаря этим отзывам можно судить, как много талантливой молодежи побывало в институте, как широка была география охвата студенческой массы со всей страны. Я смог ознакомиться с этими записями благодаря тому, что дочь С. Г. Левита — Тиля Соломоновна Левит передала мне в Москве перед своей эмиграцией из СССР в США в 1986 году бумаги, оставшиеся от её отца, в которых были и эти отзывы. Я приведу лишь два из них:
"Мы, студенты Горьковского университета — Дикман Р. С, Рощина Е. К., Гагарина В. Л. и Ершов П. А., уезжая после полуторамесячной производственной практики в Вашем институте, желаем выразить Вам и всем вашим сотрудникам искреннюю благодарность… Вы лично и Ваши помощники, которым Вы вверили нас (А. Г. Андрес, В. В. Жив, С. Н. Ардашников, Г. В. Соболева), проявили самое заботливое отношение к нами Мы за время учебы в Университете проходим четвертую по счету практику и нигде… не получили столько знаний, сколько здесь";
"За время своего пребывания в Институте я получила массу ценнейших знаний… Каждый, побывавший в этом коллективе, получает не только знания, но и сам вырастает в смысле более высокого представления о своих обязанностях… невольно берешь [на себя] обязательство равняться на этот работающий с любовью, широким диапазоном коллектив. М. М. Думер — аспирант Укр. Института эксперим. медицины" (23).
В институт приезжали также научные сотрудники, и снова не может не поражать то, из сколь различных уголков страны они ехали (24).
Показательными были высказывания западных ученых, посетивших институт. Адольф Мейер (Adolf Meyer /1866-1950/) — выдающийся американский психиатр, в то время профессор университета Джонса Хопкинса (город Балтимор, столица штата Мэриленд, США) отметил, что в институте осуществляется "чрезвычайно важная работа, превосходно спланированная и организованная". По мнению Перла Мошинского из отдела социальной биологии Лондонского университета (Pearl Moshinsky, Department of Social Biology, University of London) "Институт производит очень большое впечатление. Его существование возможно только в Советской стране". Ученик Холдейна Питер А. Горер (Peter Alfred Gorer /1907-1961/), из Листеровского Института, Лондон и отделения генетики животных Лондонского Университетского колледжа (Lister Institute and University College, London) написал: "Я считаю, что работа этого института представляет первостепенную важность для медицины и биологии человека вообще", Роберт Алмер Харпер из Колумбийского университета, Нью-Йорк (Robert Almer Harper /1862-1946/), отметил, что ИМГ — это "наиболее интересный институт из виденных мною до сих пор". Дубнов и Дубнова из Калифорнийского университета оставили такое заключение: "Коллективная разработка Вами жизненно важных фундаментальных проблем и интересные и революционные результаты, полученные Вами, производят глубокое впечатление", Росс А. МакФэрлэнд из Колумбийского университета, Нью-Йорк отметил кратко: "Прекрасная работа", Р. П. Уэллс из Отделения зоологии Университетского колледжа, Лондон написал:
"На меня произвели большое впечатление работы этого института в смысле оригинальности проблематики и единой точки зрения в проведении исследований. Я убежден, что этим способом окажется возможным пролить новый свет на многие проблемы медицины и психологии, являющиеся темными в настоящее время" (25).
В 1934 году Кольцов, Левит и другие ученые провели в Киеве Всесоюзную конференцию по медицинской генетике, на которой были доложены основные научные результаты, полученные сотрудниками института. По завершении конференции было заявлено:
"… медицинская генетика имеет крупное значение для целого ряда как теоретических, так и практических медицинских проблем. Вопросы этиологии болезней, их патогенеза, вопросы биологии и патологии пола, конституции человека и др. невозможно ставить и решать на современном уровне науки без применения данных генетики и цитологии. Медицинская генетика приобретает все большее значение в вопросах профилактики и терапии.
