Однако ведущим советским газетам в Москве было дано распоряжение раструбить в центральной прессе слова Э. Кольмана, напавшего на медицинскую генетику с фальшивыми обвинениями на собрании в Доме Ученых. Тенденциозное сообщение с политическим подтекстом о "выводах" Кольмана появилось в "Комсомольской правде" 15 ноября 1936 г. (11; автор скрыл свою фамилию под инициалами М. Ц.). На следующий день "Известия" поместили фельетон двух авторов, скрывавшихся под псевдлнимом "Братья Тур" (ими были на самом деле не братья, а Леонид Тубельский и Петр Рыжей). Эти известные своей подчиненностью властям журналисты вспомнили пустяковую историю, произошедшую более года назад и поданную ими сейчас как неприкрытую политическую провокацию (12). Речь шла о праздновании в марте 1935 года пятилетнего юбилея института и выпущенной по такому случаю институтской стенгазеты. "Братья Тур" сетовали, что в ней не нашлось места для политического осуждения якобы враждебной для страны деятельности директора института Левита. Стиль "фельетонистов ОГПУ" (как братьев Тур назвал академик Д. С. Лихачев, утверждавший, что они "пересыпали фельетоны ложью" (13)) виден из такого фрагмента их писанины: "…Куцая "соломонова" мудрость профессора Левита и возглавляемого им Медико-генетического института сводилась к таким откровениям, как признание абсолютного значения наследственности в происхождении почти всех болезней, фатальной биологической предопределенности характера ребенка, и тому подобной ерунде…" (12).
Сотрудники института решили противостоять клеветникам и провели общее собрание, на котором была принята резолюция, отвергающая грубый и безосновательный выпад в "Известиях". Текст резолюции направили в редакцию газеты, но остановить приказ о разгроме института уже никто не мог. Через две недели, 4 декабря 1936 года, Фрунзенский райком ВКП(б) исключил старого коммуниста Соломона Г. Левита из партии "за связь с врагом народа [имелся в виду арестованный философ Н. А. Карев — В. С.], за протаскивание враждебных теорий в трудах института и за меньшевиствующий идеализм".
Но Левит еще оставался директором института, хотя, как сказала мне дочь Левита, за ним было теперь установлено постоянное наблюдение, и шпики из НКВД неотступно сопровождали его. То, что коллектив института двумя неделями ранее на общем собрании обсудил сложившуюся обстановку, вступился за своего директора и принял резолюцию с несогласием оценок, высказанных в "Известиях" 16 ноября, обозлило тех, кто направлял кампанию против него. Для расправы с непокорными сотрудниками института и их директором опять были задействованы "Братья Тур". В их в новом "фельетончике" в "Известиях" мнимые "братья" выразили 10 декабря возмущение тем, что сотрудники института не приняли их предыдущий "фельетон" в качестве руководства к расправе с директором (14). Левиту поставили в вину на этот раз не только письмо в защиту арестованного друга Н. А. Карева, но и попытку на собрании "скомпрометировать работу прекрасного советского ученого Лысенко", также как реплику "голоштанный марксист" в ответ на одно из политиканских выступлений Н. П. Дубинина.
Был добавлен и еще один немаловажный акцент. Фельетонистам было дано задание обвинить вместе с Левитом заведующего сектором научных институтов наркомата здравоохранения СССР Х. Г. Раковского и самого наркома Г. Н. Каминского.
Стоит кратко рассказать об обоих руководителях Наркомздрава. Они были хорошо образованы. Григорий Наумович Каминский (Гофман) (1895–1938) закончил с Золотой медалью гимназию в Минске и два курса медицинского факультета Московского университета, а Христиан Георгиевич Раковский (1873–1941), по национальности болгарин, урожденный Кристьо Станчев (литературный и партийный псевдоним Инсаров), гражданин Румынии, закончил Женевский университет в 1897 году, получив диплом врача. "Раковский владеет всеми балканскими языками и четырьмя европейскими, — писал Троцкий в "Моей жизни", изданной в Берлине в 1930 году, отмечая, что "личные черты Раковского — широкий интернациональный кругозор и глубокое благородство характера сделали его особенно ненавистным для Сталина, воплощающего прямо противоположные черты" (15). При Ленине Раковский был членом Оргбюро ЦК РСДРП и РКП(б), в 1919–1923 председателем правительства Украины, с 1923 по 1927 послом российского государства в Англии и во Франции. С 1921 года он постоянно (и резко) оппонировал Сталину, за что не раз его исключали из партии, восстанавливали и исключали снова. Каминский, став наркомом здравоохранения, взял только что освобожденного из заключения Раковского под свое начало и назначил начальником сектора науки в аппарате Наркомата.
О наркоме Каминском Нобелевский лауреат И. П. Павлов, который очень скептически относился к большевистским начальникам, говорил, что он "умный большевик, с ним все охотно сотрудничают". Известно, что Павлов с Каминским дружили. Но "умный большевик" рассматривался Сталиным как неблагонадежный. Каминский и Раковский представляли для Сталина особую опасность, потому что, находясь на высоких постах в партии и в государственном аппарате, нередко высказывали скепсис в отношении сталинских действий. У Сталина накапливалось раздражение по адресу наркома и его заместителя, и это объясняет, почему в статью "Братьев Тур" от 10 декабря 1936 года с обвинениями Института медицинской генетики в фашиствующих устремлениях, оказались внесены фамилии Каминского и Раковского. В Кремле было хорошо известно, что Каминский и его подчиненный постоянно поддерживали медико-генетический институт и считались его покровителем.
Через две недели строки о враждебных действиях наркома и его заместителя в деле генетиков появились уже в "Правде", причем не в какой-то малозначащей корреспонденции, а в редакционной статье, каждая из которых отражала мнение ЦК партии. Заголовок статьи был зловещим: "По ложному пути" (16). Теперь зловредного наркома Каминского (он еще оставался наркомом) обвинили в том, что он пытался отвести от "врага Левита… справедливую критику". Оказывается, в эти дни проходил 2-й съезд невропатологов и психиатров, к открытию которого был отпечатан "Бюллетень", со статьей белорусского академика-невропатолога (состоял в академии с 1931 года) Михаила Борисовича Кроля, и в ней Левит был снова обвинен в расизме и фашизме. Каминский приказал собрать тех делегатов съезда, которые были членами партии, и предложил им принять решение об изъятии и уничтожении "Бюллетеня", поскольку он содержит откровенную клевету Кроля на Левита. Партгруппа съезда предложение наркома одобрила. Этот, казалось бы, локальный эпизод вызвал возмущение наверху. Эпизод был назван в редакционной статье газеты (то есть непосредственно от имени ЦК партии) позорным:
"Известно, что Левит и руководимый им институт в своих трудах протаскивают по существу фашистскую "научную" концепцию: о биологической предопределенности рас, о всемогущей̆ роли наследственности, о биологической обусловленности преступности и т. д. Известно, что за связь с контрреволюционными элементами С. Г. Левит исключен Фрунзенским райкомом ВКП(б) из партии. И все-таки тов. Каминский нашел возможным предложить кандидатуру Левита в президиум съезда. Понимают ли товарищи, что история с первым номером "Бюллетеня" отнюдь не способствует смелому развертыванию самокритики и направляет работу съезда по ложному пути?" (17).
