Мы стоим перед домом, Люба и я, ожидая такси, которое доставит меня в аэропорт и перенесет во внешний мир.
— Вернись в Молдову, — говорит Люба, удивляя меня своим внезапным взрывом английского языка.
Я говорю ей, что вернусь, но я вру, и она знает об этом. Правда, я никогда так сильно не желал уехать из какого-либо места, как я хочу уехать из Молдовы. Чарльз Диккенс однажды сказал: «Место сразу начинает забываться, как только оно осталось позади».
Боже, я надеюсь, что он прав.
Я приезжаю в аэропорт рано — я не рискую — и поэтому у меня остается много времени. Я заказываю бокал плохого молдавского вина и оцениваю мое путешествие в это несчастное место. Прежде всего, я могу в значительной степени отказаться от закона относительного счастья, который утверждал, что несчастное место, как Молдова, заставит меня чувствовать себя лучше, так как я, сравнительно говоря, менее несчастен, чем средний молдаванин. Этого не случилось. Молдаване просто потащили меня вниз по ступенькам на гедонистической лестнице.
Существуют ли еще уроки, которые можно почерпнуть в Молдове и при любых обстоятельствах не вести себя как молдаванин? Да, я думаю. Урок номер один: «Не моя проблема» — не философия. Это психическое заболевание. Прямо рядышком с пессимизмом. Чужие проблемы — наши проблемы. Если вашего соседа уволили, вы можете чувствовать себя, как если бы вы уклонились от пули, но это не так. Пуля попала в вас. Вы просто еще не чувствуете боль. Или, как сказал Рут Винховен: «Качество общества важнее вашего места в этом обществе». Другими словами, лучше быть маленькой рыбой в чистом пруду, чем большой рыбой в загрязненном озере.
Урок номер два: бедность, относительная бедность — часто повод для недовольства. Да, молдаване являются бедными по сравнению с другими европейцами, но очевидно, что это их реакция на их экономические проблемы, а не сами по себе те проблемы, что объясняют их несчастье. Семена молдавского несчастья взрастают в их культуре. Культуре, которая умаляет значение доверия и дружбы. Культура, которая вознаграждает суеверие и обман. Культура, которая не оставляет пространства для доброты, в которой нет места для того, что называется Сент-Августин (задолго до того, Билл Клинтон пришел). «Счастье надежды». Или, как говорит древний индийский текст Махабхарата: «Надежда является выручалочкой каждого человека. Когда надежда разрушена, большое горе следует, что почти равно самой смерти». Нет, нет ничего в Молдове, по чему я буду скучать. Ничего. Что ж, это не совсем верно. Я буду скучать по Любе и ее цветочному халату. Она хорошая. И, конечно же, фрукты и овощи. Они очень свежие.
Таиланд
Счастье — не думать
Иногда, несмотря на наши лучшие намерения, мы падаем лицом в клише. И вот в час ночи я сижу в баре под названием «Сьюзи Вонг», наблюдая за голыми тайскими женщинами, покрашенными флуоресцентными красками и проделывающими с шарами для пинг-понга такие вещи, которые, честно говоря, никогда не приходили мне в голову.
Я говорил себе, что не позволю этому случиться, но одно привело к другому, и вот я здесь. Я хотел бы думать, что виноват мой друг Скотт. Он живет в Бангкоке и должен был знать наперед. Но правда заключается в том, что уже на подлете сюда у меня был намек на неприятности, которые ждут впереди.
Моим соседом был Ник, предприниматель, который курсирует между Нью-Йорком и Бангкоком, где он задействован во всех видах бизнеса. Он носит шорты и сандалии, у него дикая, непослушная борода. Ник знает много вещей о Таиланде, и он готов поделиться ими всеми со мной в течение семнадцати часов полета. Я избавлю вас от полной версии и расскажу основные моменты.
Ник о муай тай, или кикбоксинге: «Не сидите в передних рядах. Это для туристов. Кроме того, вы будете получать брызги крови на лицо. Сядьте на галерку».
Ник о тайском деловом костюме: «Это то, что я ношу для деловых встреч. Шорты. Но никогда — майку. Я сделал эту ошибку один раз. Тайцы не любят волосатых подмышек. Это плохо для бизнеса».
Ник о тайских обычаях знакомства: «Не все тайские девушки доступны. Большинство, но не все. В случае правильной девушки из высшего класса, вам, возможно, придется подкатить к ней раз тридцать, прежде чем вы сможете получить ее».
Девушки на сцене в «Сьюзи Вонг» уходят на перерыв. Скотт воспользовался преимуществом передышки, чтобы поделиться со мной своей теорией о сексе. Для того чтобы он произошел, три элемента должны совпасть идеально: метод, мотив и возможность. Для мужчины среднего возраста с избыточным весом вероятность такого совпадения примерно столь же велика, как Земля, Луна и Солнце, выстроившиеся для полного солнечного затмения. Впрочем, в Бангкоке неуловимый третий элемент — возможность — есть всегда благодаря алхимии международных валютных курсов и тайской вседозволенности. Я киваю в знак согласия и рассматриваю толпу. Клиенты в «Сьюзи Вонг» состоят почти полностью из мужчин среднего возраста с бокалами пива в руках. Я сразу вспоминаю канадских крыс. Как вы помните, в 1950 годах канадские психологи имплантировали электроды глубоко в мозги крыс и подключили электроды к рычагам, которые крысы могли нажать, чтобы стимулировать центр удовольствия в своем мозге.
Крысы нажимали на рычаг до двух тысяч раз в час. Они прекратили почти все нормальное поведение, перестали даже есть.
Это в значительной степени описывает жизнь иностранного человека, живущего в Бангкоке. За исключением того, что вместо рычага они достают из своих бумажников несколько батов. Тот же принцип. То же самое бессмысленное подчинение центров удовольствия. Тем не менее, если удовольствие было путем к счастью, тогда фаранг, иностранец, в Таиланде мог бы достичь блаженства, равно как и канадские крысы. Тем не менее ни один не достиг. Счастье больше животного удовольствия.
На первый взгляд тайская вседозволенность выглядит как голландская. Но они разные. Голландская вседозволенность представляет собой систему, которой голландцы гордятся и даже объясняют в видео, которые они показывают потенциальным иммигрантам. Взгляните, голландцы говорят. Это то, как мы живем. Ты справишься с этим? Тайцы ничего подобного не говорят. Они просто понимают человеческие побуждения, эротические и денежные, и работают с ними. Канадский писатель Монт Редмонд объяснил это лучше всего, написав, что, в Таиланде «все, что достаточно велико, чтобы быть положенным под сукно, автоматически считается мебелью». Тайцам мебель может не нравиться, и тогда они будут постоянно натыкаться на нее, но продолжат отрицать ее существование.
В Бангкоке апокрифические рассказы в изобилии. Предостерегающие статьи. Как и тот, который я слышал о молодом репортере уважаемой британской газеты. Он погрузился так глубоко в порочный мир Бангкока, что больше не мог выполнять свои обязанности и его отозвали в Лондон. Это была своего рода медицинская эвакуация, хотя и не в обычном смысле этого слова. Эвакуированный страдает от избытка удовольствия, а не боли.
