Многие хуторяне предпочитали такие или похожие самодельные души с водой, настоянной на вездесущем солнце. После работы в саду или на огороде неохота было тащить в дом садовую грязь. В дома на хуторе заходили в течение дня не так часто, но во всем чистом, чаще всего босиком. А так обитали в огороде или в летних кухнях, коптивших степное небо десятками едких дымков. Во всяком случае, тетя Вера, как казалось Мишке, не вылезала из кухни. Если не готовила обеды, завтраки и ужины, то консервировала, варила варенья и компоты.
Соседкам она часто жаловалась с ноткой гордости:
– У меня четверо мужиков! Да и мы с Ленкой. Поди такую ораву накорми…
Мишка обошел участок трудовика. Доступны для осмотра были только три стороны. Две выходили на дорогу, одна в степь, а четвертая примыкала к соседскому саду. Туда Потапыч не совался. Там – Врангель, огромная псина, московская сторожевая. С ним не порезвишься, как с Матрешкой… А вот он с тобой, как с тряпичной куклой, может порезвиться вволю, если захочет.
– Потапыч! Здорово! – приветствовал его Димка, сын священника отца Максима.
Патлатый Димка, ровесник и одноклассник Мишки, был весь в потно-грязных потеках – и лицо, и руки. Названный в честь великого греческого святого Дмитрия Солунского, сейчас Димка меньше всего походил на красавца воина, великомученика, икону которого Мишка видел у друга в комнате.
– Ты что, яму выгребную чистил?! – хмыкнул Потапыч.
– Ага. Почти. Окна с мамкой мыли. Я на речку иду. Давай со мной! Куда ты вообще пропал? На футбол не приходил. Дома запрягли?
– Да инглиш этот! – отмахнулся Мишка.
Димка пристально поглядел на него темными карими глазами, но ничего не спросил. Дружили они всю жизнь, никогда не ссорились, но могли неделями не общаться, лишь здоровались при случайной встрече. А потом, как ни в чем не бывало, снова играли вместе.
Переставали общаться из-за Мишки. Он не выходил на улицу, погружался в себя, становился сонным и скучным. Сидел в саду под жасмином, думая, что его никто не видит, и молчал по целым дням, придумывая что-нибудь невероятное.
Димка обычно терпеливо ждал, пока Потапыч выберется из своего, свитого им же самим кокона, обновленным, другим, с какой-нибудь новой затеей, выходившей боком в большей степени Димке. Он не роптал. Мишкины увлечения обычно становились увлечениями всех хуторских ребят, и надолго.
– Пойду я, – неуверенно сказал Димка. – К концу литургии надо успеть. Папка рассердится.
Мишка кивнул, дождался, когда друг уйдет подальше, и снова прильнул к забору.
Он наконец обнаружил трудовика на площадке перед домом, рядом с машиной. Иван Иванович сваривал ножки от парт и столов автогеном. Мишка зажмурился от сыпавшихся от металла ослепительных искр.
Видя, что трудовик занят, Потапыч преспокойно перелез через забор и сразу испуганно замер, неожиданно увидев синий халат впереди, за кустами.
Но халат оставался неподвижным, и Мишка решился приблизиться. Огородное пугало стояло около клубничной грядки, облаченное в темно-синий рваный халат и берет. Вместо лица висел дуршлаг с кусочками фольги по краям. Они чуть колыхались, хотя ветер из степи сюда через крепкий забор не проникал.
От этого тихого шевеления и безносого дырчатого лица с потеками ржавчины у Мишки побежали мурашки по плечам.
«Болван! – подумал он про трудовика. – Он бы еще на дуршлаг свою фотографию приклеил, а в карман халата свой паспорт положил. Головоломка „Найдите десять отличий“. Наверняка все решили бы, что настоящий – вот этот».
Страх чуть отпустил, и Мишка смог сдвинуться с места. Пригнувшись, он пробежал вдоль стены дома, желая пробраться к душу и затаиться в кустах поблизости. Но едва не налетел на трудовика, который тащил сваренную конструкцию в сад. К счастью, в этот момент Иван Иванович пятился и оказался спиной к Мишке. Тот успел присесть за огромной бочкой с дождевой водой.
Сопя и отдуваясь, трудовик прошел совсем рядом. Его заботило, как бы не задеть и не обтрясти яблоню, и по сторонам он не смотрел. Покрывшись липким потом, Мишка на четвереньках выполз из-за бочки и хотел было удрать через распахнутые ворота, но услышал сзади шаги возвращающегося Ивана Ивановича. До ворот Потапыч не успевал добежать незамеченным, только до душа. Он нырнул в кусты ежевики, ощутив на коже всю мощь ее колючих объятий, и с трудом сдержался, чтобы не завопить.
Иван Иванович шел обратно, тяжело ступая, с покрасневшим от натуги лицом, вытирая пот беретом. Мишка, кривясь от боли, сел поудобнее и приготовился ждать. Потом он сможет рассказывать, какие страдания ему пришлось перетерпеть ради науки и бессмертия всего человечества.
Трудовика надолго не хватило по такой жаре. Он сделал еще две ходки, но передвигался уже еле-еле.
«Годы дают о себе знать, – злорадно подумал Мишка. – А ворованные школьные детали от парт все руки оттянули… Парник, что ли, строит?»
Иван Иванович, включив шланг, добавил в бак над душем холодной воды, потянулся в предвкушении облегчения от невыносимого полуденного зноя и начал разоблачаться. Снял халат и берет, положил их на низенькую скамеечку, туда же легло и все остальное.
Потапыч едва сдерживал душивший его смех. В таком виде трудовика ему видеть еще не доводилось.
Иван Иванович уже вовсю блаженствовал под струями воды, а Мишка лихорадочно соображал, как подобраться к фляжке, ведь трудовик не задернул штору и скамеечка с вещами находилась в поле его зрения.
Пришлось подползать по-пластунски как можно ближе к заветной цели и выжидать момент, когда Иван Иванович продемонстрирует ему свою кормовую часть, то бишь зад. Вот наконец филейные части трудовика были явлены миру, но Мишку они не занимали нисколько.
Рывок – и заветная фляжка очутилась сначала у него в руке, а затем и за пазухой, оттянув футболку на пузе.
Фляжка, судя по весу и густому побулькиванию, оказалась почти полной. Мишка выскочил за ворота, пробежал немного по улице и забрался в густой малинник, проросший сюда из сада тетки Марьяны и притягивающий детей. Да и взрослые хуторяне, проходя мимо, неожиданно для самих себя оказывались в зарослях с полным ртом больших спелых ягод. При том, что в собственных угодьях ветки ломились от обильных урожаев, миновать этот малинник не было никакой возможности: всем с детства известно, что у тетки Марьяны огородная овощь и ягоды самые что ни на есть вкусные.
Но сейчас малина еще только начинала краснеть, и паломничества визитеров Мишка не ожидал, затаившись под кустами.
Он отвинтил крышку с замиранием сердца и понюхал.
Запах напоминал сливовое варенье с примесью чего-то терпкого, незнакомого, но не отталкивающего. Да это и нормально для чудодейственного эликсира.
Мишка так в это поверил, что ему показалось, что из горлышка поднимаются магические пары. Он решил попробовать. Трудовик ведь от этого не помер. Наоборот, процветает вот уже сколько лет.
