Он достал белый платок, намочил его и провел по телу девушки. Оникс зажмурилась. Она не хотела его видеть, не хотела смотреть в его глаза, в эту зелень, которую она ненавидела. Она просто закрыла глаза и не сопротивлялась. Платок скользил по ее телу медленно, неторопливо. Ран Лавьер прижимал девушку спиной к своей груди, обтянутой черным камзолом, одной рукой, а второй неспешно ее… мыл?
Оникс дернулась, когда почувствовала его руку между своих ног.
— Тихо, тихо, — зашептал он, — успокойся.
И прижал ее еще крепче, не позволяя вырваться.
— Ненавижу тебя, — отрешенно сказала она. — Даже не представляешь, как я тебя ненавижу!
Он все так же неторопливо водил платком по ее телу и на ее слова никак не реагировал. А потом отпустил платок и стал выводить пальцем узоры на ее коже. Оникс не понимала, что он делает. Она вообще ничего не понимала. От прохладной воды тело покрылось мурашками, а когда он медленно сжал между пальцами ее сосок почти болезненно, девушка вздрогнула от странной волны удовольствия. Почему она так реагирует?
— Твое тело создано для удовольствия, раяна, — словно в ответ на ее мысли сказал он. — Все в тебе привлекает и манит мужчин, как мотыльков на огонь. Твое тело. Лицо. Запах. Твои движения. Ты — обещание. Обещание наслаждения… Отрава, но такая сладкая… Скажи, скольких ты уже свела с ума?
— Отпусти меня, — прошептала Оникс, на глаза снова навернулись слезы. — Отпусти… Мне противно, когда ты ко мне прикасаешься. Ты… мерзок.
Он замер за ее спиной.
— Вот как, — в тихом голосе прозвучала такая ярость, что Оникс испуганно сжалась. — Сейчас проверим.
Рука в перчатке решительно опустилась под воду, и палец коснулся самого чувствительного места между ног девушки. Оникс снова задергалась, пытаясь избежать этого касания, не позволить ему трогать ее там, но Сумеречный лишь сжал ее крепче, еще и магию применил, чтобы она не дергала ногами. Так что Оникс просто стояла, обездвиженная, пока его рука трогала ее, раздвигала нижние губы, ласкала и гладила. Он не проникал в нее, лишь скользил пальцами по краю, опытные руки безошибочно нашли точку, которая способна подарить женщине удовольствие.
Оникс не поняла, в какой момент ее ощущения изменились. Ненависть никуда не делась, но вместе с ней в теле появилась тягучая боль, зарождающаяся внизу живота и заставляющая ее тяжело дышать. То, что делали его пальцы, почему-то наполняло тело Оникс желанием… чтобы он не останавливался.
— Вот так, раяна, — его горячее дыхание обжигало ей висок. — Кровь не обмануть, верно? Скажи еще, как тебе противно, маленькая лгунья… Скажи, я хочу это услышать.
Оникс дрожала.
— Противно… Мерзко… Ненавижу… Ненавижу тебя!
— Еще, — шептал он, а рука продолжала двигаться так, что тело Оникс выгибалось дугой, заставляя ее откинуть голову ему на грудь.
— Сволочь… Ты отвратителен, аид… Чтоб ты сгорел в архаре…
— Уже… уже, моя маленькая раяна… — прошептал он.
Оникс откинула голову и встретилась с его взглядом. Лавьер смотрел ей в глаза и чувствовал, что сейчас сорвется. Раяна права — он сумасшедший, совершенно помешался на этой девчонке. Что он делает? Что пытается доказать? Что чувствительное тело раяны способно получить удовольствие от его ласк?
Зачем ему это?
Ран Лавьер не понимал. И не хотел думать, он хотел только продолжать. Получая от происходящего странное, извращенное и болезненное удовольствие. Его собственное тело горело в огне желания, мокрая девушка, ерзающая по нему, круглые ягодицы, что неосознанно прижимались к его паху, обтянутому мокрыми штанами, ее совершенная грудь с розовыми сосками, которые он трогал рукой в перчатке… Аид мучился сам. Мучил ее. И не мог остановиться.
Раяна, самая желанная женщина на земле… Женщина, созданная небесами для наслаждения. Женщина, которая заставляла его корчиться от боли, и в то же время эта боль была так желанна.
Ран Лавьер был убийцей, но он не был насильником. Зачем? Всю его жизнь женщины с радостью дарили ему себя. Дарили свои тела, свои сердца и даже души. Дарили, когда совсем не были ему нужны. Женщины для аида были лишь приятным досугом, развлечением, способом расслабиться. Они не занимали его мысли. Он просто брал их.
Даже самые сильные из них хотели встретить того, кто сильнее, того, кто сломает и подчинит. И аид подчинял. Легко. Женщины позволяли ему делать с их телами все, что ему хотелось. Даже если его игры порой были на краю бездны, на самой грани, за которой уже виднелись Сумеречные Врата. И женщинам это нравилось… За это они любили его еще сильнее.
Порой Лавьер с усмешкой думал, что рабская натура женщин ясно проявляется в их любви к украшениям. Они с таким удовольствием надевали на себя побрякушки, что он дарил, особенно на шею и руки. Их манили ошейники и рабские браслеты, пусть и сделанные из золота, они так легко продавались.
Аид не думал ни об одной из них.
Раньше.
До того, как он увидел синие глаза в прорезях черной маски.
Он смотрел на ее тело, почти лежащее на нем, на ее припухшие губы, на ресницы, мокрые от слез и речной воды.
— Скажи еще, — приказал он. Аид сжал зубы, чтобы не опустить голову и не впиться поцелуем в ее губы. Как сладостна бездна, как тяжело удержаться на краю и как хочется идти по этому краю… Идти, не останавливаясь, постоянно, глядя в манящую пропасть, из которой нет возврата. Сходить с ума и желать… упасть… — Скажи…
— Я ненавижу тебя, Ран Лавьер, — четко сказала Оникс, глядя ему в глаза.
Его рука задвигалась быстрее, жестче, настойчивее, так что девушка вскрикнула и выгнулась. Сладкая боль нарастала в ее теле помимо ее воли, и она ненавидела себя за то, что желает… желает продолжения, хочет, чтобы он не останавливался. Она закусила губу, все так же глядя ему в глаза.
— Оближи губы, — хрипло приказал аид. Его рука замерла на мгновение, и он повторил уже с угрозой: — Оближи губы.
Оникс медленно провела языком по губам. Глаза Сумеречного были совершенно черными от расширившегося зрачка, такие глаза девушка видела у потерянных, которые пристрастились к дурманящей траве. Глаза сумасшедшего…
Его пальцы с силой нажали, и Оникс с изумлением почувствовала, как ее тело накрывает волна сладкой боли, мучительного наслаждения. Мужчина хрипло дышал и почти зарычал, когда она вскрикнула и забилась. Он наклонился к ее губам, не касаясь, но жадно ловя ее дыхание, ее прерывистый стон, прижимая к себе ее бьющееся в оргазме тело и понимая, что сам достиг пика… Раяна права. Он отвратителен.
Девушка затихла, опустив голову. Аид тоже замер.
— Иди на берег, — хрипло сказал, убирая путы.
Оникс отвернулась и медленно пошла, стараясь не расплакаться.
* * *
Раяна быстро вытерлась платком и натянула одежду на еще влажное тело. И не оборачиваясь пошла к месту стоянки. Псы молча занимались своими делами, и Оникс села подальше, под дерево, обхватила колени руками. Она старалась не поддаваться панике и отчаянию и не задумываться, что ждет ее дальше. Если они все же доберутся до Темного Града, несомненно, ее ждет смерть. Быть раяной — само по себе приговор, никого не волнует, что она всего лишь обычная девчонка, не причинившая никому вреда в своей жизни. На ее спине цвел лори — проклятый цветок, означающий смерть.
