Любой мальчик или юноша, обнаруживший в себе дар, был обязан явиться в долину смерти, Владыка не терпел неповиновения и не собирался оставлять в империи неучтенных магов. А после цитадели эти мальчики становились псами — верными стражами своего господина. Простой люд шептался, что в цитадели они проходят страшный обряд, убивающий душу и оставляющий только холодную беспощадность.
Никто не знал, что из слухов было правдой, а тот, кто знал, уже не мог рассказать.
Еще ходили слухи, что лишь один мальчик смог когда-то покинуть цитадель, убежал и долго скрывался в подземных пещерах Хаакии. Что его вырастили лисы, научили своим повадкам, и потому его так и не смогли поймать. Он был единственным, кто осмелился кинуть вызов Темному Владыке и попытался свергнуть тиранию императора.
Его звали Каяр.
Оникс тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Хорошо бы таинственный Каяр убил Владыку до того, как они прибудут в Град, вот уж была бы радость! Хотя с чего она взяла, что правление Лиса было бы лучше? Или что он в отличие от императора пощадил бы раяну?
Глупые надежды, ненужные мысли.
Она еще походила вперед-назад, испытывая надежность аркана. Но он был слишком прочный, петля на ее шее затягивалась моментально, выдавливая воздух. Девушка постояла, раздумывая. Посмотрела на реку. Набрала побольше воздуха и кинулась вперед, изо всех сил перебирая ногами и пытаясь вырваться, разорвать, освободиться. Воздух исчез, легкие пылали без спасительного глотка, но она упрямо шла, ползла вперед!
Сильная рука сгребла ее за шиворот и встряхнула. Оникс жадно глотала побелевшими губами вернувшийся воздух, с тоской смотрела в разгневанное лицо.
— Что ты творишь? — рявкнул аид и тряхнул ее, как щенка.
Он разжал руку, и Оникс не устояв на ногах, упала на землю, все еще пытаясь отдышаться.
Лавьер оттянул ей за волосы голову, открывая шею. На нежной коже проявилась вполне заметная красная полоса, и аид с раздражением провел по ней пальцем. Девушка дышала короткими вдохами, нежные губы побелели, ресницы снова мокрые от слез.
Он посмотрел ей в глаза.
— Не делай так больше, — с угрозой сказал он. — Ты не сможешь сбежать, раяна.
— Буду, — прошептала Оникс, — я буду пытаться сбежать, пока жива, аид.
Он смотрел в синие омуты, в которых наряду с отчаянием горела решимость.
— Пытайся, — спокойно сказал он, — все равно у тебя ничего не выйдет. От меня не сбежать, раяна. Еще никому это не удавалось.
Оникс с ненавистью смотрела в зелень его глаз. «Значит, я буду первая», — с отчаянием смертника подумала она.
* * *
Ночевали снова в каком-то городке. Оникс уже устала от смены этих домов, разных и одинаковых. Она заметила, что, несмотря на явную состоятельность, аид был весьма равнодушен к внешнему комфорту. Да и остальные псы с одинаковым безразличием относились что к скромным деревенским домам, что к дорожным тавернам, что к богатым, как этот. Воспитанники цитадели привыкли к аскетизму.
А вот Оникс удивилась и порадовалась. Комната была красивой, светлой, с легкими занавесками на окнах и зеленым покрывалом. И кровать не с тюфяком, а с периной и дорогим постельным бельем. В ее комнате даже нашлась небольшая дверь, за которой девушка обнаружила еще одно помещение, поменьше. Здесь стояла чугунная ванна на витых ножках, и прислужник быстро натаскал в нее горячей воды, а потом с поклоном удалился.
Оникс закрыла за ним дверь, разделась и с блаженным вздохом залезла в горячую воду. Такого удовольствия она никогда не испытывала. В обители она купалась или в заводи — летом, или в кадушке, торопливо, потому что в продуваемом помещении всегда было холодно.
А здесь — целая ванна горячей воды… Блаженство. Еще и мыло нашлось, вкусно пахнущее цветами.
Во время купания Оникс несколько раз вздрагивала испуганно, ей все казалось, что дверь откроется и войдет аид, но Лавьер не пришел. Так что девушка наслаждалась омовением в желанном одиночестве.
Если бы она знала, о чем думает в соседней комнате аид!
Да, он привык к аскетизму и спокойно переносил даже самые суровые условия, но почему-то сегодня выбрал для их компании именно этот гостиный дом, самый лучший, что был в городе. И пока остальные обедали, отправился в лавку, где придирчиво выбирал… женскую одежду. Платье. Чулки. Тонкие перчатки. Нижнюю сорочку особенно трепетно, ведь у раяны такая нежная кожа… Вот это подойдет. Настоящий хассайский шелк. Скользкий и прохладный, ласкающий тело. Ее тело. Лавьер слегка улыбался. Он испытывал возбуждение, трогая гладкую ткань и представляя, как она будет облегать тело раяны.
Молодая лавочница поглядывала на покупателя испуганно, хоть и с легким любопытством. На Лавьере не было знака Сумеречных псов, и девушка не осознавала, что за зверь спокойно перебирает пальцами тонкие ткани.
Аид поднял голову, в упор посмотрел на девушку. Тягучая тьма закрутила внутри его глаз свои вихри. Он поманил лавочницу к себе.
— Господин желает выбрать что-то еще? — вежливо спросила девушка, приближаясь. Она нюхом чуяла хорошую прибыль, мужчина в черной одежде смотрел самые дорогие товары, что были в ее лавке.
Аид внимательно осмотрел ее губы. Красноватые, в меру пухлые, нижняя чуть больше верхней. Неплохо.
— Я могу показать образцы савского сукна, если господин пожелает… — неуверенно сказала девушка и оглянулась на дверь. С минуты на минуту должен был вернуться ее муж, лавочник, отпустить ее на обед. Молчаливый покупатель, что осматривал ее губы так же внимательно, как до этого осматривал ткани, пугал ее. — Господин?
— Встань на колени, — спокойно сказал мужчина, глядя ей в глаза.
Девушка задохнулась. От испуга, от понимания. Он равнодушно смотрел ей в глаза.
— Господин… Не надо… Прошу вас… Сейчас вернется мой муж!
Он нажал ей на плечи, заставляя опуститься. На глазах девушки блеснули слезы.
— Господин, прошу вас… Я честная женщина… Я люблю мужа… Я буду кричать!
Он опустил руку в карман и вытащил длинную нитку розового жемчуга. У лавочницы расширились глаза от изумления, ведь на такую нитку можно было купить всю их лавку.
Мужчина небрежно обернул нить вокруг ее шеи, потянул за концы, сдавливая горло.
— Открой рот. Шире. А эту безделушку я тебе подарю. На память.
Лавочница смотрела на него с изумлением, страхом, а еще… с жадностью. Она облизала губы, и он усмехнулся, расстегнул штаны. Девушка раскрыла губы. Аид вошел ей в рот и потянул нить, перекрывая воздух. Еще глубже. Еще. До самого горла. До ее слез. Сдавливая ей горло снаружи, заполняя изнутри.
Но странно… ей это понравилось. Чужая власть и собственная беззащитность оказались на удивление… возбуждающими. Не осознавая, что делает, девушка облизывала и трогала мужскую плоть языком, чувствуя жаркую волну внутри себя. Ее муж никогда не делал с ней ничего подобного, ничего столь… грязного. Гадкого. Низкого. И волнующего. Ее муж всегда был очень деликатен и нежен. А этот незнакомец… просто использовал ее. Она забыла про то, что в любое мгновение может звякнуть колокольчик у двери лавки. Что ее муж может вернуться и увидеть это… Или войдет любой из жителей городка, тот же мясник или соседка, что часто забегала поболтать. Про все забыла. Бессознательно раздвинула ноги, борясь с желанием потрогать себя внизу. Ей хотелось, чтобы этот страшный незнакомец коснулся ее…
