Но она молчала и не сопротивлялась. Позволяла ему делать все, что он хочет. Трогать. Переворачивать. Скользить языком и пальцами. Целовать лори на ее спине. Снова переворачивать. Сосать ее язык. Прикусывать губы. Снова и снова. И даже не отводила глаз.
Когда он покрывал ее пальцы и запястья нежными поцелуями, она смотрела ему в лицо. Представляя, как будет его убивать.
Ее ненависть достигла той высоты, когда бурлящая лава становится холодным пеплом. Если бы сейчас в ее руках оказался нож, она убила бы, не раздумывая. Хотя нет. Теперь Оникс недостаточно было просто всадить клинок в живое сердце. Теперь она хотела большего… Она хотела отомстить.
* * *
Женское тело послушницы оказалось куда слабее закаленного тела аида. И Оникс заснула. В его объятиях, потому что Лавьер не хотел отпускать ее ни на минуту. Но усталость все же взяла свое, и под утро девушка просто отключилась.
Аид не спал. Так и держал ее в своих руках, жмурясь от удовольствия, прикасаясь губами к ней, спящей, осторожно, стараясь не разбудить. Понимая, что она устала. Ожидая ее пробуждения. И при этом Лавьер думал, как поступить дальше.
То, что он не отдаст Оникс Владыке, стало для него очевидным. Принимая решение, аид уже не задумывался над его правильностью, не терзался сомнениями. Он рассматривал варианты, как с наименьшими потерями осуществить задуманное.
Во-первых, Оникс надо спрятать. А прежде всего устранить всех, кто знает о ней и может донести. Аид вынес приговор своим людям, нежно целуя девушку в висок. Вынес без сожаления, хотя каждый из трех Сумеречных псов долгие годы верой и правдой служил своему господину. Но для Лавьера они уже были мертвы. Все, что угрожает раяне, должно быть уничтожено.
Псы знали, псы должны умереть.
Его тело отдыхало, нежилось прикосновением к коже Оникс, а разум работал слаженно и четко, без малейшего сбоя и отвлечения. Убивать сразу аид не собирался, псы еще нужны были ему в дороге. Слишком часты стали покушения на него. Но возле Темного Града он избавится от сопровождающих и свернет в сторону Синих Скал. Пришла пора навестить родные пенаты.
Ран Лавьер улыбался.
* * *
Оникс проснулась, но глаз не открыла. Ее тело болело. Это была странная боль, непривычная и оттого пугающая. Она полежала, вспоминая. Все произошедшее всплыло в памяти, сознание легко нарисовало картины прошедшей ночи. Отвратительной, грязной, унизительной ночи, когда аид все же сделал то, что хотел. Хотя что такое насилие? Когда он первый раз изнасиловал ее? Тогда, когда раздел и рассматривал тело послушницы? Или тогда, когда ласкал в воде, заставляя ее против воли принимать его ласки? Или этой ночью, когда лишил ее невинности?
Что такое насилие, какими мерками мерить?
Оникс не знала.
Ее душа и разум застыли, покрылись льдом, оберегая хрупкое сознание от сумасшествия. В ней боролись инстинкт самосохранения, приказывающий забыть, не думать, не вспоминать и холодная разрушительная ненависть, требующая убить, уничтожить, растоптать!
— Я знаю, что ты не спишь. — Горячее дыхание на виске, теплые губы мужчины. — Посмотри на меня, Оникс.
Девушка открыла глаза.
Аид смотрел на нее. Его глаза были так близко, а руки и ноги оплетали девушку, сжимали в своих объятиях, не отпускали. Он улыбнулся, когда Оникс открыла глаза.
— Проснулась, соня? Оникс. Оникс, — он перекатывал ее имя на языке, словно лакомство.
Она смотрела на него и молчала. Лавьер нахмурился. И впился ей в распухшие губы, сильно, почти до боли.
— Скажи: «Доброе утро, Ран», — прошептал он, оторвавшись от нее.
Оникс отвернулась, попыталась вырваться, но аид лишь сжал крепче и улыбнулся.
— Оникс, разве ты еще не поняла? Ты будешь делать то, что я скажу. И если я говорю: «Улыбайся», ты будешь улыбаться. Понятно тебе?
— А то что, аид? — устало спросила девушка. Голос был хриплый, словно чужой, и она удивилась этому. — Снова будешь пугать меня и угрожать, что всех убьешь?
Он откинул голову и рассмеялся, словно Оникс сказала что-то смешное.
— Сладкая моя, да ты сомневаешься? Тебе нужна демонстрация?
Оникс все-таки отвернулась.
— Нет.
— Тогда скажи: «Доброе утро, Ран».
Оникс упрямо молчала. Трудно пожелать доброго утра тому, кого ненавидишь всем сердцем. Он приподнял бровь, с улыбкой рассматривая ее.
— Ах, раяна… Ты упрямица, — с улыбкой протянул он. Отпустил ее, легко встал с кровати, прошелся по комнате. Оникс, как завороженная, рассматривала его. Прикрывала глаза, ненавидела и все равно смотрела. С каким-то странным удивлением Оникс осознала, что аид… красив? Чудовищно, притягательно красив. Тело с совершенным рельефом мышц, с гладкой загорелой кожей, с темной полоской внизу живота. Черные, растрепанные, как у мальчишки, волосы. Яркие зеленые глаза. Сильный торс, мощная спина, длинные ноги.
Она рассматривала отстраненно, не как женщина, а просто как человек, способный оценить красоту линий и совершенство создания небес. Хотя был ли Ран Лавьер создан небесами? Скорее, его привели на землю демоны архара… Или он и сам был демоном?
Аид протянул руку, позвонил в колокольчик.
— Оникс, тебе стоит слушаться меня, — мягко сказал он. — И не злить. Прошу тебя, просто делай то, что я говорю.
В комнату заглянула вчерашняя прислужница. Молодая, рыженькая, с веснушками. Она захлопала глазами и густо покраснела, увидев, что тот, о ком она думала целую ночь, все так же обнажен и стоит у окна, спокойно рассматривая служанку. Прислужница была романтична, и красивый господин, что вчера с таким трепетом держал на коленях девушку, стал объектом ее грез. Смущаясь своих жарких мыслей, она краснела и всю ночь представляла, что темноволосый мужчина держит на руках ее…
Прислужница даже встала раньше обычного и заменила старую Риту, которая с утра должна была убирать в комнатах постояльцев. И все это с надеждой еще хоть одним глазком увидеть зеленоглазого брюнета, который лишил ее сна и покоя.
И каково же было ее волнение, когда раздался колокольчик в «той самой» комнате!
— Господин? — смущаясь, пролепетала она.
Мужчина подошел. Прислужница подняла голову, с восхищением глядя в зеленые глаза.
— Вы что-то хотели, господин? — выдохнула она, не в силах оторваться от этого взгляда.
Лавьер спокойно рассматривал молоденькое веснушчатое лицо.
— Пожелай мне доброго утра, Оникс, — сказал он, рассматривая служанку.
Оникс молчала. Внутри ее словно натянулась невидимая тетива ее души и тонко звенела, почти рвалась… Она не могла выдавить из себя ни слова и не могла оторвать глаз от этой дикой картины: как стоит аид посреди комнаты, как почти нежно разворачивает прислужницу к себе спиной, как прижимает тело девушки к своему. Как легко проводит клинком по ее горлу, и в глазах рыжей служанки навечно замирают восторг и удивление. Глупая девчонка даже не поняла, что произошло… Как кровь вырывается толчками и брызгами орошает обнаженную грудь аида.
