Внутри шевельнулось что-то очень знакомое. Опер «убойного» отдела готов был зуб отдать, если неизвестные, прикатившие в Подлесное на джипе, не «запивали» очередное «дело». Ему ли было не знать, что каждое пятое признание в совершенном преступлении, связанном с насильственными действиями, сопровождается уточнением: «После этого мы приобрели бутылку алкогольного напитка “водка” в ближайшем продовольственном магазине и распили ее с целью снятия стресса». Порой у Бражника складывалось впечатление, что большинство убийц каким-то образом сговорились между собой всякий раз заливать собственный страх спиртным, причем исключительно из горла́.
Из смежной комнаты потянуло ароматами нужника. Поморщившись, Сергей все-таки заглянул туда. Там и в самом деле оборудовали импровизированный сортир. Опорожнялись в углах, сквозняк гонял по полу клочья использованных газет. Стены провоняли мочой. Но к этому смраду примешивалось еще что-то, хотя опер никак не мог понять, почему именно этот запах так тревожит его и заставляет все время держаться начеку.
Выбравшись на свежий воздух, Бражник шумно выдохнул, после чего обошел вокруг дома и заодно осмотрел небольшой сад и заброшенный огородик. Земля везде выглядела нетронутой. Никаких признаков того, что в последние годы здесь копали. Он не особо разбирался в сельском хозяйстве, но все-таки знал: если почву не перекапывать или не перепахивать лет пять подряд, она станет непригодной для выращивания чего бы то ни было и утратит плодородие. А здесь ни плуг, ни лопата не прикасались к дерну уже два десятка лет.
И все же именно сюда, во двор этого дома-призрака, наведывался джип. Именно эту территорию неизвестные по какой-то причине выбрали, чтобы бухать, опорожняться и оставлять после себя прочие следы жизнедеятельности. Но почему, собственно, ее, если вокруг таких же точно полуразрушенных домов и подворий не меньше полусотни?
В глубине двора торчал полуразвалившийся сарай. Рядом возвышался кирпичный треугольник — вход в погреб. Бражник подошел поближе.
Дверей в сарае не было. Из темного проема тянуло холодом и пустотой.
Вход в погреб заперт. Дверь уцелела, на ней — крепкий навесной замок. Другой двери, запертой на замок, Сергей в этом мертвом селе не видел. Даже сами двери не везде уцелели, хотя такие же погреба имелись в каждом дворе.
Опер взглянул на часы. Третий час. Декабрьский световой день близится к концу, выходит на финишную прямую.
Переложив пистолет в левую руку, он взялся правой за замок и подергал. Искать ключ бессмысленно — наверняка он спрятан в каком-нибудь другом месте. Коротко размахнувшись, Сергей врезал кулаком в дверное полотно. Загудело, но доски оказались на удивление прочными.
Отступив на шаг, Бражник снова переложил пистолет в правую руку и прицелился. Он еще никогда не пробовал открыть дверь, запертую на висячий замок, расстреляв его из «ТТ». Но когда мертвую тишину Подлесного один за другим разорвали два выстрела, понял — реально. Пистолет — вполне эффективная отмычка.
Замок повис на дужке.
Потянув дверь на себя, Сергей Бражник осторожно поставил ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей в темноту.
16
Его сразу же буквально окатило тем сладковатым запахом, который оперу десятки раз приходилось чувствовать в морге судмедэкспертизы.
К этому запаху трудно, почти невозможно привыкнуть. Даже молодые и здоровые менты от него на первых порах блюют, и хорошо если еще успевают добежать до унитаза или, в крайнем случае, до раковины. В большинстве случаев их выворачивает прямо на месте. Потом приходится гонять их за ведром и тряпкой, и эти салаги, не поднимая глаз на закаленных врачей и санитаров, принимаются ползать по полу, уничтожая позорные следы своей впечатлительности, чтобы потом принять на грудь целебные сто пятьдесят и оторваться за свой позор в морге на допросах, пуская в ход кулаки и носки ботинок там, где вполне достаточно нормального мужского разговора.
Бражнику в самом деле почудилось, что он спускается в морг.
Если, конечно, эти заботливо забетонированные бывшим хозяином ступеньки не ведут прямиком в преисподнюю.
Сжимая в правой руке рукоять пистолета, а в левой включенный фонарик, Сергей, медленно и осторожно ступая, спустился наконец до последней ступеньки и замер перед еще одной дверью, которая блокировала вход в помещение погреба. Нащупав лучом фонарика ручку — вернее, вбитый в дверную доску гвоздь с привязанной к нему веревкой, которая и служила ручкой, — опер потянул дверь на себя.
Петли зловеще скрипнули, дверь открылась.
Изнутри выплеснулся такой смрад, что желудок мучительно сжался.
Отвернувшись и сделав несколько глубоких вдохов, Бражник почувствовал — отпустило. Да и запах как будто стал не таким густым. Теперь он обволакивал внутренности погреба как густая паутина, сотканная из испарений морга или кладбища.
Посветив под ноги, Бражник шагнул внутрь.
Сперва глаза, привыкшие к дневному свету, никак не могли приспособиться к сумраку, даже фонарик не помогал. Но постепенно Сергей освоился, пощупал лучиком перед собой и вскоре заметил какой-то большой сверток в глубине погреба. Сглотнув ком, снова подкативший к горлу, он приблизился и разглядел обычный мешок из тех, в которых перевозят картошку.
Отталкивающий запах тления шел от мешка.
Тронув его стволом пистолета, Сергей почувствовал что-то мягкое и, до последнего не желая верить в то, что уже готов был увидеть, взялся за угол мешка и рывком подтянул его к себе. Зажав в зубах тонкий корпус фонарика, освободившейся рукой он вытащил из кармана штанов нож с выкидным лезвием и наборной рукоятью — подарок одного малого, не без его помощи условно-досрочно вышедшего из зоны, — опустился на колени на земляной пол и нажал кнопку, освобождая обоюдоострое лезвие.
А затем распорол мешок во всю длину.
На него уставилось мертвое лицо, обезображенное гримасой агонии и разложением.
Левая половина лица трупа была сплошь залита запекшейся кровью.
А в следующее мгновение его желудок окончательно вышел из-под контроля и Сергея вывернуло прямо на мешок с трупом. Фонарик выпал изо рта. Голова закружилась, и, даже стоя на коленях, он не смог удержать равновесие и повалился набок. Все его тело содрогалось от спазмов, нож выпал из левой руки, а правая, наоборот, судорожно стискивала рукоять пистолета.
Всем телом подавшись к выходу и кое-как поднявшись на четвереньки, Бражник затряс головой, пытаясь избавиться от тошноты. Пустой желудок, однако, продолжал бунтовать, извергая горькую желчь. Перед глазами прыгали радужные мушки.
У открытой двери Сергей немного пришел в себя и сел, опираясь на кирпичную кладку стены, вытер рот рукавом. Потом, стиснув зубы, поднялся и все-таки вернулся обратно — туда, где светился фонарик, так и не выключившийся при падении. Преодолев брезгливость, опер извлек его из лужи собственной блевотины, машинально вытер о штанину и снова направил луч на свою страшную находку.
