Мертвец пристально смотрел на него единственным остекленевшим глазом, не залитым кровью. Света фонарика не хватало, чтобы хотя бы приблизительно оценить степень разложения и определить, как давно мертв этот человек. Вернее, как давно он был убит. В конце концов, есть даже шанс опознать его: лицо не обезображено, просто окровавлено.
Борясь с тошнотой, Бражник снова опустился на колени и посветил в лицо покойному. Мужчина. Среднего возраста. Его либо ударили по голове, раскроив череп, либо прикончили выстрелом в голову.
Снова поднявшись, опер направил луч фонаря в глубину погреба, одновременно переступив через мешок с трупом. От гнилостного запаха отчаянно разболелась голова, но Сергей почему-то был уверен, что одним телом количество мертвецов в подземелье не ограничится.
Луч выхватил из мрака еще один мешок. Затем — еще один, на этот раз не джутовый, а белый. Очевидно, самодельный, сшитый из нескольких простыней. Преодолевая отвращение и дикий, животный страх, который живые всегда испытывают перед мертвецами, Бражник продвинулся еще глубже.
Фонарик осветил целую груду мешков. Сколько их здесь? Два, три, четыре… Да какая разница! В этих мешках — трупы, мертвые тела, и они даже не сложены в штабель, а свалены в кучу. Прохладный погреб не позволил им разложиться быстро и окончательно, но даже в таких условиях рано или поздно это произойдет, и останутся только кости…
У него не было времени по отдельности разглядывать каждый мешок, однако какой-то частью мозга, все еще сохранявшей способность к рациональному мышлению, Бражник прикинул: это тайное погребение вряд ли существует больше года. В крайнем случае — полтора. И самых первых «обитателей» погреба следует искать в дальнем углу, на полу под всеми остальными мешками.
Однако заниматься этим Сергею ну никак не хотелось. Прикрывая рот и нос рукавом, он попятился, выбрался из этого страшного подземелья, поднялся по ступеням на поверхность, и там, после глотка свежего влажного воздуха, его снова едва не вывернуло. Прислонившись к кирпичному треугольнику погребного входа, Бражник снова проделал свое упражнение — глубоко вдохнул, с силой выдохнул — и только после этого вспомнил: поднимая фонарик с пола, он ненароком обронил там нож.
Возвращаться туда не хотелось: нож того не стоил.
Вот так, одним махом, все встало на свои места. Теперь вполне ясно, что за аномалия здесь, в зоне отчуждения.
Надо вызывать помощь. Сам он, капитан Бражник, уже сделал все, что мог.
На часах было без двадцати три. Дождь, как и следовало ожидать, продолжал неторопливо сеяться. Опер вынул мобильник, собираясь набрать номер Киры. И не сдержался — матерно выругался во весь голос.
Зоны покрытия в Подлесном не было. Телефон не работал.
17
В следующие полчаса ничего не изменилось.
Бражник бегал по кругу в радиусе ста метров, пытаясь хоть где-нибудь поймать самый слабый сигнал. И напрасно: Подлесное само по себе лежало в неглубокой котловине, а окрестные села переселили, и эту территорию объявили зоной отчуждения задолго до того, как сотовая связь появилась не только в Украине, но и в мире. Возможно, более мощный и навороченный смартфон смог бы здесь что-нибудь поймать, но у Сергея была всего лишь старенькая «звонилка» без всяких прибамбасов. До сих пор она исправно работала, удовлетворяя скромные потребности опера в области связи.
Дождь тем временем усиливался. Капли уже не сеялись, холодные струйки начали забираться за ворот куртки. Поглубже надвинув на лоб отсыревшую вязаную шапочку, Бражник уже собрался было кинуться бегом к машине и на полном газу рвануть в такое место, где телефон снова заработает. Да хоть к тому же КПП на трассе, где мается от скуки его новый приятель Коля Пузырь.
Кстати, это идея! От этой мысли опер даже приободрился. Дорогу назад он найдет без проблем, не запутается. Доберется до милицейского поста, расскажет, что и как, потребует, чтобы парни по рации вызвали сюда всех, кого следует. Хочешь не хочешь, а подвал, полный трупов, находится на их территории. Вот пусть и обеспечат охрану места преступления…
Однако, сделав еще с десяток шагов, Сергей остановился. Оглянулся на страшный дом, почесал переносицу стволом пистолета, который по-прежнему не выпускал из рук.
Нет, не годится. Годы оперативной работы крепко вбили ему в голову одно из немногих правил, которые необходимо соблюдать, если хочешь в перспективе иметь чуть поменьше геморроя при расследовании мокрухи. Нельзя ни при каких обстоятельствах оставлять без охраны и присмотра место совершения преступления. Тем более такое место.
Поэтому, круто развернувшись, Сергей двинулся обратно, на ходу лихорадочно соображая, что необходимо сделать в первую очередь. С одной стороны, здесь, в пустом селе с кучей трупов в подземелье, за те час-полтора, пока он, Бражник, будет отсутствовать, вряд ли что-то может случиться. В конце концов, никто не знает о его намерении обследовать Подлесное, кроме Киры. Значит, кто бы ни устроил здесь это трупохранилище, они пока не подозревают, что их тайник раскрыт.
Кроме того, обнаружить захоронение — вовсе не означает поимку убийц или тех, кто эти трупы сюда доставляет. Сергей вполне допускал, что это могут быть не одни и те же люди. Но не исключал он и того, что в течение этого самого часа преступники могли явиться сюда с очередным трупом или по другой надобности, увидеть сломанный замок, сообразить, что к чему, и начать уничтожать следы. Конечно, загрузить в джип — или на чем там они ездят? — всю эту груду мертвых тел и вывезти их отсюда они не сумеют. Но ликвидировать все то, с помощью чего их можно идентифицировать, — запросто.
Торопливо войдя в дом, Бражник подобрал первый попавшийся пакет из-под чипсов и осторожно, стараясь не стереть отпечатки на стекле, поднял за горлышко пустую водочную бутылку. Секунду поколебавшись, он вышел и, оторвав гнилую доску от настила крыльца, опустил вещественное доказательство в дыру под лестницей. Туда же — в более-менее сухое и безопасное место — перекочевали и остальные бутылки. За ними последовали остатки твердого мусора, на котором могли остаться «пальчики», пригодные для идентификации.
Когда он покончил с этим, на часах было три. И без того хмурый и облачный день уже начинал сдаваться в плен серым декабрьским сумеркам. Еще немного — и Подлесное окончательно поглотят туман и мрак.
На всякий случай опер снова вытащил мобильник и предпринял еще одну безуспешную попытку выйти на связь. А затем, словно что-то толкнуло его изнутри, вскинул голову и пристально взглянул на дом, возвышавшийся метрах в двадцати от него.
Именно возвышавшийся: бывший хозяин — человек, очевидно, зажиточный — возвел над чердаком что-то вроде жилой мансарды, в результате чего кровля постройки поднялась на пол-этажа над крышами ближайших домов. К тому же скаты этой кровли не были такими крутыми, как у остальных, и даже казались слегка изогнутыми, что придавало дому когда-то щегольской и вполне современный вид.
