Еще карапузом он был чересчур отчаянный, так она это называла, сравнивая его с другими детьми; он отличался от них, да, к его двенадцати годам она уже была уверена. Однажды завернула за угол дома как раз вовремя, чтобы увидеть, как он на полной скорости несется на велосипеде с пригорка прямиком к уступу над ручьем. Сначала подумала, что у него отказали тормоза, но тут же выяснилось, что он делает это специально, – на бешеной скорости он взмыл высоко в воздух над уступом, невозможно высоко, и вдруг выпустил велик из рук, и она зажмурилась. А когда решилась открыть глаза, Билли стоял на другом берегу ручья, разглядывал порванную футболку, а потом поднял велосипед и принялся старательно выпрямлять руль. Обратно он перешел ручей, неся велик на плече, страшно довольный собой. “Господи, молю тебя, – вспомнила она, что подумала тогда, – прошу тебя, Господи, присмотри за моим сыном”. А Верджил, между прочим, даже не отобрал у Билли велосипед в наказание. Хотел, чтобы сын его любил.
Она успела надеть юбку, причесаться и даже подкраситься. Вздохнула и, придирчиво оглядев свое отражение в зеркале, решила, что в полумраке она гораздо больше похожа на себя. Неужели она могла хоть на миг подумать о Джордже Штайнере? Так, не время сдаваться. Ни за что. Это ее сын.
* * *
Грейс смотрела, как подъехал Харрис, как он выпрыгнул из пикапа, с виду совсем молодой парень, а ему ведь за пятьдесят.
Она вышла на террасу:
– Привет.
Грейс надеялась, что он подойдет, поцелует, но Харрис остановился на нижней ступеньке. И казалось, всерьез чем-то озабочен.
– Я надеялся хоть немного избавить тебя от неприятностей, – начал он. – Забрав Билли раньше, чем до него доберется окружной прокурор.
– Но.
– Плохие новости, Грейс, хотя что-то подсказывает мне, что ты уже в курсе.
– Он вернулся домой ночью, сильно избитый.
– Другому парню досталось сильнее.
– Тот бездомный. – Она понимала, что это не имеет значения, бездомный человек или нет, но почему-то казалось, что могло бы сыграть роль.
Он кивнул, глядя в сторону.
– Я всегда старался прикрыть его. Ты же знаешь.
– Ну скажи им, что это я. Пускай забирают меня.
– Грейс. Бедняжка Грейс. – Он было сделал шаг к ней, но так и остался на месте.
Скрестив руки на груди, она чувствовала, как застывает в оцепенении.
– Я серьезно, – выдавила она.
Он все же решился подняться на крыльцо. Не зная, как утешить, в нерешительности топтался рядом, наконец попытался обнять, но она оттолкнула его, внезапно разозлившись, не понимала почему, но буквально пришла в ярость.
– Я всегда делал, что мог, – повторил он.
– А что Айзек Инглиш? Он ведь был там вместе с Билли.
– Его не подозревают, и сейчас лучше, чтобы прокурор вообще о нем не знал. Завтра я поговорю с Билли об этом.
– Билли предъявили обвинение?
– Им пока неизвестно его имя, но скоро они узнают.
Лицо Харриса отодвигалось все дальше и дальше, Грейс словно проваливалась вглубь себя, и оттуда, изнутри, совсем другой человек смотрел на мир.
– Я же сказал.
– Речь не о тебе.
– Ладно, Грейс.
Гнев поднимался стеной, она понимала, что надо промолчать, но должна была произнести это вслух:
– Переговорить, словечко замолвить перед судьей, твоим приятелем, с которым рыбачишь вместе, это не костьми лечь.
Он внезапно тоже рассвирепел:
– Да я не просто чертово словечко замолвил. За то, что он сотворил с тем парнем, он должен был получить лет шесть-восемь.
– У того парня был штык, твою мать, Бадди. Штык от М16.
– Он упал на колени, Грейс.
Грейс злобно уставилась на Харриса. То ли она и вправду была в ярости, то ли просто хотела такой казаться, но ему хватило. Он протиснулся мимо нее, слетел по ступеням и поспешил к пикапу.
– Постой! – крикнула она. – Прости.
Он лишь покачал головой и забрался в кабину.
Она побежала следом, но он уже хлопнул дверью.
– Прости, Бад. Я весь день об этом думаю, чуть с ума не сошла.
Он, казалось, не слышит. Но после паузы сказал:
– Иногда я удивляюсь, почему я делаю все это ради тебя.
– Прости.
– Ты правда не понимаешь.
– Прости. Я вовсе не собиралась кочевряжиться и хамить.
– Знаешь, лет шесть-семь назад, сразу после того как вы с Верджилом разбежались в очередной надцатый раз, я остановил его за проезд на красный, а Билли сидел на пассажирском сиденье, и в кузове у них валялись два здоровенных мотка медной проволоки, которые они только что сперли на стройке. Ни брезентом не накрыли, ничего, так в открытую везли две катушки по четыре сотни фунтов. Они тогда ошивались в промзоне в Монессене. – Он покачал головой: – Нет, даже не заморочились хоть бросить сверху чертов брезент. Ну, можешь представить, в какое положение это меня ставило.
– Бад, – тихо проговорила она.
– Держу пари, Верджил никогда тебе об этом не рассказывал, да? Сейчас, задним числом, думаю: может, для Билли было бы лучше, если бы я надел на его папашу наручники еще тогда, прямо у него на глазах.
– Понимаю, я совершила ошибку.
– Вот тогда я и начал обзванивать всех, искать тебе место, где угодно, подальше отсюда. – Он повернулся к Грейс: – Та работа в Филадельфии. Из кожи вон вылез, дал шанс вам с Билли, а ты швырнула мне его в лицо.
– Неправда.
Он хотел сказать что-то еще. Она стояла у пикапа, обхватив себя за плечи. И Харрис просто завел двигатель.
– Ладно, – буркнул он, – пожалуй, хватит на сегодня.
Грейс вскочила на подножку, потянулась в открытое окно и взяла его за руку:
– Я не хотела, чтобы так все обернулось. И звала тебя не для этого.
– Я знаю, что Верджил вернулся. – Он застыл на сиденье, глядя прямо перед собой.
– И ушел. Не продержался и дня. Все к лучшему.
Харрис молчал.
– Я хочу, чтобы у нас все было, как раньше.
– Это невозможно.
– Мы могли бы стать друзьями.
– Грейс.
– Я понимаю, как это выглядит. Мне все равно.
– Ты абсолютно права насчет того, как это выглядит.
– Я позвоню.
Он покачал головой, аккуратно убрал ее руку, и она спустилась с подножки. Пикап резко развернулся, вырулил на дорогу, и Грейс смотрела, как он постепенно скрывается с глаз.
8. Поу
Когда Ли высадила Поу около его трейлера, совсем рассвело, они попрощались, но уже несколько отчужденно. Он поспешил к себе в комнату, переобулся, потом, держа в руках кроссовки, которые были на нем в ту ночь, когда умер Швед, коробку из-под них и банку с бензином, вышел в поле за домом. Смочил кроссовки в горючем, поджег. Может, где и остался чек, но вряд ли, он такие штуки не хранит. Хотя это все теперь неважно, раз у них есть свидетель. Хесус, наверное, или другой. Ладно, чего без толку голову ломать, скоро и так узнает.
