– Аня, – каким-то совсем другим, проникновенным и ласковым тоном произнес он, – я вовсе не желаю тебе зла – просто хочу, чтобы ты понимала, что мы с твоей мамой любим друг друга и собираемся создать счастливую семью. Поехали с нами, если хочешь! Но ты должна пообещать мне, что станешь моим другом и прекратишь отравлять всем нам жизнь своими бесконечными напоминаниями об отце. Мне надоело слышать от твоей матери, что ты постоянно изводишь ее несправедливыми нападками! Это должно закончиться раз и навсегда. Ты меня слышишь?
– Кто дал тебе право приказывать, что мне думать и делать? – с тихим отчаянием спросила девочка. – И почему ты распоряжаешься моей мамой? Она ведь тебе еще не жена!
– Я распоряжаюсь с ее согласия, – ответил молодой человек. – У нас мало времени, поэтому даю тебе неделю на раздумья и, если ты примешь наши условия, начну оформлять на тебя документы для выезда за границу. Если нет, будем договариваться с твоей двоюродной теткой, чтобы взяла тебя на попечение до совершеннолетия. А сейчас допивай свой чай и бегом в машину: уже поздно и тебе давно пора спать!
Я напряглась, ожидая оклика, но мои посетители молчали. Бросив взгляд через плечо, я увидела, что девочка с бледным лицом, схватившись за голову, сползает со стула на пол в каком-то полуобмороке, а молодой человек раздраженно копается в телефоне и, похоже, не видит, что творится с его спутницей.
Дальше все происходило как во сне или в замедленной съемке: молодой человек поднимает глаза и утомленное и высокомерное выражение его красивого лица меняется на испуганное. Он с трудом вскакивает на ноги, двигаясь будто бы под водой, но все-таки успевает подхватить девчонку, она отворачивает голову в сторону, и ее тошнит прямо ему на рукав.
Внезапно до меня, будто сквозь вату, доносится крик молодого человека:
– Что же вы стоите как вкопанная? Идите немедленно сюда!
Я срываюсь с места.
– Воды! – резко командует он.
И я разворачиваюсь на ходу и бегу в подсобное помещение, чтобы налить им холодной воды из-под крана. Вернувшись с маленькой пластмассовой леечкой, которой у нас тут поливают жухлые цветы, я наклоняюсь над девочкой (лицо у нее совсем белое и безжизненное) и машинально выливаю воду ей на голову.
– Что вы делаете?! – гневно кричит молодой человек. – Вы что, совсем спятили? Как же она теперь выйдет на мороз с мокрой головой?
Затем он кладет девочку на пол и прижимается ухом к ее груди, потом хватает ее запястье и пытается нащупать пульс.
– У нее обморок, – говорит он, как будто мне и так не видно. – Нашатырь у вас есть?
– Нет, – отвечаю я. – Зато есть коньяк.
– Не надо коньяка! – резко отвечает молодой человек, расстегивая на девчонке куртку и снимая с нее розовый шарф. – Откройте лучше все форточки и поднимите ей ноги!
Смутно припоминаю собственные действия в следующие несколько минут. Кажется, я послушно схватилась за тоненькие, как у цыпленка, ножки в малиновых кедах и подняла их как можно выше. Молодой человек осторожно похлопал девочку по щекам, и она медленно приоткрыла мутные голубые глаза.
– Лежи спокойно, – мягко велел ей молодой человек, а потом обратился ко мне: – Откройте форточки! Заварите крепкого чая! Вызовите «Скорую»! Живо!
Я осторожно опустила девочкины ноги и побежала исполнять то, что было велено. Между тем молодой человек стоял перед девчонкой на коленях на грязном полу и разматывал промокшую насквозь повязку у нее на голове.
– У тебя, видимо, сотрясение мозга, – бормотал он скорее себе, чем ей. – Где же ты так ушиблась?
Я дрожащими от волнения руками заварила чай и вместе с другой официанткой, которая все это время торчала на кухне, попивая кофе перед маленьким, хрипло орущим телевизором, выбежала к посетителям.
Девчонке к тому времени стало значительно лучше: она уже не лежала, как тряпичный Петрушка, на полу, а сидела на стуле, беспомощно откинувшись на спинку. Ее длинные черные волосы были совершенно мокрыми и свисали липкими с виду прядями ей на лоб. На виске виднелся страшный малиновый кровоподтек, странно гармонировавший с цветом ее кед. Молодой человек забрал танцующую чашку с чаем из моих трясущихся рук и дал ей попить. Щеки девочки слегка порозовели, и мы со старшей официанткой облегченно выдохнули.
– Вы уже вызвали «Скорую»? – поинтересовался молодой человек.
Мы отрицательно покачали головами.
– Ладно, сейчас почищу рукав, прогрею машину и сам отвезу тебя в больницу, – ответил молодой человек, обращаясь к девчонке.
Она ничего не сказала, только еще ниже склонилась над чашкой с чаем.
– Где у вас тут можно помыть руки? – спросил у нас молодой человек.
И старшая официантка, грузная и неповоротливая баба с красным носом, кокетливо запорхала вокруг него, будто толстобрюхая бабочка-бражник вокруг зажженной лампы, увлекая его за собой в таинственный полумрак прохода между залом ресторана и кухней.
А я осталась стоять перед столиком, глядя на маленькую и беспомощную девочку, склонившуюся над чашкой с недопитым чаем. Я довольно редко испытываю жалость к посторонним людям, но в тот момент сердце у меня прямо кровью обливалось при виде этой девочки! Не представляю, какие эмоции душили бы меня, узнай я, что моя мама – самая обыкновенная женщина средних лет, которая ежедневно варит мне суп и отчитывает меня за прогулы в школе, – вдруг собралась замуж за хлыщеватого мажора с повелительскими замашками и начала оформлять документы на переезд в Европу! Это как если бы она вдруг оказалась шпионкой международной разведки или бывшей кинозвездой – тут уж у кого угодно земля уйдет из-под ног и без всякого сотрясения мозга!
Внезапно девочка подняла голову и внимательно посмотрела на меня большими голубыми глазами.
– Я хочу попросить вас об одолжении, – тихо сказала она. – Проводите меня отсюда на улицу через служебный вход и не говорите ему, что я ушла. Скажите, что я на кухне умываюсь или придумайте что-нибудь еще.
Я заколебалась: девчонка явно не в себе, у нее разбита голова и волосы насквозь мокрые. Куда она собралась идти в таком виде? Но, с другой стороны, я понимала, как сильно ей не хочется ехать куда-то с этим красавчиком, любимцем ее матери, в его автомобиле (наверняка шикарном, как и он сам) и всю дорогу терпеть преувеличенные проявления заботы с его стороны. Поэтому после недолгих размышлений я кивнула, и она тут же застегнула куртку, надела капюшон и тяжело поднялась из-за стола.
Глядя на ее неловкие, неуверенные движения, я чуть было не передумала, но ее умоляющий взгляд решил все дело.
– Хотите, я вызову вам такси к служебному входу? – спросила я.
– Не надо, – ответила девочка. – У меня нет времени ждать такси.
И она пропала в декабрьской вьюжной тьме, оставив в пустом ресторане на полу свой розовый шарф. Когда молодой человек вернулся и увидел этот шарф, он сразу все понял и, повернувшись ко мне, дал волю своему гневу.
