На следующий день, когда стемнело, он повел слепого обратно. Но Кира не захотела пойти с ними. Тогда было еще рано.
— Наступит день, когда я приду, — сказала она Мэтти и отцу, которые уговаривали ее пойти с ними в Деревню. — Пока есть время. И у меня есть дела тут.
— Наверное, есть какой-то молодой человек, — сказал слепой Мэтти, когда они отправились в путь без нее. — У нее такой возраст.
— Не-а, — сказал Мэтти презрительно, — это не про Киру. У нее есть идеи получше. В любом случае, — добавил он, — у нее жуть калечная нога. Повезло еще, что ее не отдали тварям. Хотели ведь. Оставили только потому, что она умела делать то, что им нужно было.
— Что именно?
— Она цветы выращивает и…
— Ее мама тоже выращивала.
— Да, мама и научила ее, а еще делать из них цвета.
— Красители?
— Да, она красит нить, а затем делает из нее картинки. Никто так не умеет. У нее словно волшебство в пальцах, так говорят. И для этого она им нужна.
— Ее очень уважали бы в Деревне. Не только за ее талант, но и за вывихнутую ногу.
— Поворачивай тут.
Мэтти взял слепого за руку и направил его в нужную сторону, туда, куда сворачивала тропа.
— Осторожно, тут корни.
Он заметил, что один корень приподнялся и слегка хлестнул слепого по ноге, обутой в сандалию. Это очень напугало Мэтти, он боялся всю обратную дорогу, потому что по опыту знал: Лес дает слепому небольшое Предупреждение. Больше он не впустит его.
— Она придет, когда будет готова, — успокоил он отца Киры. — А пока я буду вашим связным.
Но Киру он не видел уже два года.
Мэтти, спотыкаясь, вышел из Леса и зажмурился от яркого света. Он шел в густом мраке деревьев уже много дней, так что почти забыл, каково это — быть на свету.
Ноги не держали его. Он сел на тропинку, тяжело дыша. Голова кружилась, а Шкода тревожно трогал его лапой. Раньше Мэтти всегда выходил из Леса легкой походкой (пожалуй, это будет правильное слово), иногда насвистывая. Теперь же он чувствовал, что его вытолкнули наружу. Пожевали и выплюнули. Оглядываясь назад, на Лес, откуда он только что пришел, он чувствовал опасность, недоброжелательность, закрытость.
Он знал, что ему придется вновь войти в Лес, чтобы вернуться теми же темными тропками, которые теперь казались такими враждебными. По ним он поведет Киру, которую ждет безопасное будущее с отцом. И внезапно он понял: это будет его последний поход сюда.
Времени оставалось мало, так что вопреки обыкновению он не будет здесь задерживаться и встречаться со своими товарищами детства, с которыми он любил вспоминать о былых проделках и перед которыми немного хвастался своим нынешним положением. У него даже не будет времени попрощаться с братом.
Деревня должна была закрыться через три недели после того, как об этом решении объявили. Мэтти тщательно все спланировал. Он посчитал дни пути, добавил к ним те дни, что потребовались для развешивания объявлений в стороне от основного пути. И оставалось ему времени только на то, чтобы отдохнуть (в этом он очень нуждался), собрать еду и уговорить Киру пойти с ним. Если по Лесу они будут идти ровно и без остановок — он знал, что с девушкой, которая ходит с палкой, продвигаться они будут медленнее, — то придут вовремя.
Мэтти еще раз зажмурился, глубоко вздохнул, встал на ноги и поспешил к маленькому домику на следующем повороте, где жила Кира.
Сад оказался больше, чем он помнил: с прошлого раза она посадила еще растений. Густые заросли желтых и темно-розовых цветов окружали маленький домик с его грубо обработанными балками и соломенной крышей. Мэтти никогда не запоминал названия цветов — мальчишки обычно презирают такие вещи, — но теперь ему захотелось узнать, как они называются, чтобы потом сказать Джин.
Шкода подбежал к деревянному столбу, окутанному вьюном с пурпурными цветами, поднял лапу, чтобы все поняли: теперь он здесь хозяин.
Дверь домика отворилась, и на пороге показалась Кира. Она была одета в синее платье, ее длинные темные волосы были перевязаны сзади лентой тоже синего цвета.
— Мэтти! — воскликнула она радостно.
Он улыбнулся ей.
— Да еще и с новым щенком! Давно пора! Я помню, как ты грустил, когда Прут умер.
— Его зовут Шкода, и, я боюсь, он поливает твои…
— Клематисы. Ничего страшного, — сказала она с улыбкой.
Кира подошла к Мэтти и обняла его. Обычно ему не нравились объятия: он напрягал плечи и отстранялся, — но теперь от усталости и радости он обнял Киру и с удивлением обнаружил, что его глаза увлажнились. Пришлось поморгать.
— Так, ну а теперь отойди, дай на тебя посмотреть, — сказала она. — Ты что, выше меня?
С улыбкой он сделал шаг назад и увидел, что они одного роста.
— Ну, скоро перерастешь. У тебя и голос почти мужской.
— Я могу читать Шекспира, — сказал он ей хвастливо.
— Ха! Я тоже могу! — ответила она, и он понял, как сильно все изменилось в этом селении, потому что раньше девочкам вообще не разрешалось читать.
— Ох, Мэтти, я помню тебя таким маленьким и таким диким!
— Свирепейший из Свирепых! — напомнил он, и она нежно рассмеялась.
— Ты, наверное, очень устал. И проголодался! Ты же так долго шел. Заходи. У меня суп на плите. А еще расскажи, как там отец.
Он зашел за ней в знакомый дом и стал смотреть, как она тянется за своей палкой, стоявшей у стены, и прижимает ее к телу правым локтем. Волоча бесполезную ногу, она взяла глиняную миску с полки и подошла к плите с большим горшком, в котором слабо кипел суп, пахнувший травами и овощами.
Мэтти огляделся. Неудивительно, что она не хочет покидать это место. С крепких потолочных балок свисали пучки сухих трав, из которых она делала свои красители. Полки пестрели мотками шерсти и ниток, разложенных по цветам и оттенкам — от белого и светло-желтого, которые постепенно переходили в синий и пурпурный, до коричневого и серого. На ткацком станке в углу, между двумя окнами стоял недоконченный гобелен с изображением замысловатого горного пейзажа. Он видел, что сейчас она работает над небом, на котором она изобразила розовато-белые перистые облака.
Кира поставила миску с дымящимся супом на стол перед Мэтти и пошла к раковине, чтобы налить воды для Шкоды.
— Ну, расскажи об отце, — попросила она. — Как он?
— Отлично. Передает тебе привет.
Он смотрел, как Кира прислоняет свою палку к раковине и с трудом присаживается, чтобы поставить миску с водой на пол. Затем она подозвала Шкоду, который уже деловито грыз половую щетку в углу.
Когда щенок подошел к ней и повернулся к миске, Кира встала, отрезала толстый кусок хлеба, вновь взяла палку под мышку и отнесла хлеб на стол. Мэтти смотрел, как она ходит. Это была ее обычная походка: правая ступня поворачивалась внутрь, за ней двигалась вся нога. Больная нога была короче, она была неестественно вывернута и мешала ходьбе.
