Он поблагодарил ее и макнул кусок хлеба в суп.
— Милый щенок, Мэтти.
Он вполуха слушал ее веселую болтовню о щенке. Его мысли были о том времени, когда Шкода только родился, и о том, как близки были он и его мать к смерти.
Он быстро взглянул вниз, на ее ногу. Насколько легче ей было бы ходить — насколько быстрее и равномернее было бы их путешествие, — если бы нога была прямой и она могла бы ставить ступню на землю ровно.
Ему вспомнился день, когда щенок и его мать были спасены. Сегодня он устал, очень устал из-за путешествия по Лесу. Но тогда ему казалось, что от усталости он может умереть.
Он пытался вспомнить, сколько времени потребовалось, чтобы восстановиться. Он спал, да. Он спал весь оставшийся день и был рад, что дома нет слепого и он не спрашивает, что случилось. Но встал он перед ужином — все еще слабый, но уже способный скрывать свою слабость, есть и беседовать, словно ничего не произошло.
Выходит, на восстановление сил у него ушло всего несколько часов. Но ведь это после щенка. Ну, после щенка и его матери, конечно. Две собаки. Он помог — вылечил? спас? — двум собакам поздним утром и пришел в себя к концу дня.
— Мэтти! Да ты не слушаешь! Ты спишь! — Кира смеялась тепло и сочувственно.
— Прости.
Он положил последний кусок хлеба в рот и виновато посмотрел на нее.
— Вы оба устали. Посмотри на Шкоду.
Он взглянул через стол и увидел, что щенок крепко спит, уютно устроившись, словно возле матери, в куче некрашеной шерсти у двери.
— Мне надо кое-что сделать в саду. Нужно расставить подпорки для кореопсисов, а у меня всё руки не доходят. Ложись и отдохни, а я пойду в сад. Потом поговорим. А еще сходишь повидаться со своими дружками, если хочешь.
Он кивнул, пошел к тахте и лег прямо на вышитое покрывало, которым она была застелена. Он мысленно считал оставшиеся дни. Ему надо было объяснить ей, что времени на встречу с товарищами детства нет.
Слипающимися глазами он смотрел, как она несет его миску к раковине, ставит, а затем, опираясь на палку, берет с полки подпорки и моток бечевки. Взяв необходимые садовые инструменты, она повернулась и вышла на улицу. Вывихнутая нога привычно волочилась. Он так давно знал Киру: ее улыбку, голос, веселый оптимизм, удивительную силу и ловкость рук, а также мучительную хромоту.
«Я должен тебе сказать, — думал Мэтти, засыпая, — что я могу поправить тебя».
Глава 14
К его удивлению, Кира сказала «нет». Не про то, что пора уходить, — про это он еще с ней не заговаривал, — а про то, чтобы выпрямить, вылечить ее ногу.
— Мэтти, я такая, какая я есть, — ответила она. — И такой я была всегда.
Она смотрела на него с любовью. Но голос ее был твердым. Стемнело. Огонь мерцал в очаге, она зажгла масляные лампы. Мэтти жалел, что с ними нет слепого, который играл бы на своем инструменте, потому что тихие и сложные аккорды всегда приносили им умиротворение, когда они проводили вечера вместе. Он хотел, чтобы и Кира услышала эту музыку и почувствовала, как от нее становится хорошо.
Он еще не говорил, что ей надо вернуться с ним. За ужином Кира болтала о том, как все изменилось в ее селении, как теперь все стало лучше, но он едва слушал. Он раздумывал, что ей сказать и как. Времени было очень мало, а Мэтти понимал, что это предложение нужно сделать так, чтобы убедить ее. И тут она заговорила про свое увечье. Она описывала маленький гобелен, вышитый в подарок ее другу Томасу, резчику по дереву, который недавно женился.
— Все было готово, я свернула его и украсила цветами, — говорила она. — И в тот день я взяла его с собой и пошла на свадьбу. Но перед этим был дождь, тропинки были мокрыми, я поскользнулась и уронила гобелен прямехонько в лужу! — смеялась Кира. — К счастью, было еще время, так что я вернулась и смогла почистить его. Никто ничего не заметил. Когда на улице мокро, с моей палкой и ногой очень неудобно, — добавила она. — Палка так и не научилась преодолевать грязь.
Она потянулась к чайнику и налила обоим в кружки еще чаю.
Неожиданно для себя он выпалил:
— Я могу поправить твою ногу.
Повисла полная тишина. Слышно было только шипение и треск дров в камине. Кира пристально посмотрела на Мэтти.
— Я могу, — сказал он, помедлив, — у меня есть дар. Твой отец говорит, что и у тебя тоже есть дар, так что ты поймешь.
— Да, есть, — согласилась Кира. — Он всегда у меня был. Но мой дар не позволяет мне вправлять то, что вывихнуто.
— Я знаю, твой отец говорил мне, что у тебя другое.
Кира посмотрела на свои руки, которые обхватили кружку с чаем. Она положила руки на стол и перевернула их ладонями кверху. Мэтти видел узкие ладони и сильные пальцы с кончиками, огрубевшими от работы в саду, за станком и с иголками, которыми она вышивала свои сложные и красивые гобелены.
— Мой дар в моих руках, — проговорила она тихо. — Он проявляется, когда я что-то делаю. Мои руки…
Он знал, что не стоит прерывать, но времени было так мало. Поэтому он прервал ее, извинившись.
— Кира, расскажи мне, пожалуйста, про твой дар позже. Сейчас нужно сделать что-то важное и решить. Давай покажу тебе кое-что. Мой дар тоже в руках.
Он не собирался этого делать, но чувствовал, что так правильно. На столе лежал острый нож, которым он резал хлеб на ужин. Мэтти взял его, наклонился и поднял штанину на левой ноге. Кира в смятении смотрела. Быстро и без колебаний он ткнул себя в колено. Темная красная кровь тонкой волнистой струйкой потекла по ноге.
— Ой! — воскликнула Кира. Она смотрела на него, прижав руки к лицу. — Зачем ты…
Мэтти сглотнул слюну, глубоко вздохнул, закрыл глаза и положил обе руки на раненое колено. Он чувствовал, что начинается. Кровь в его венах стала пульсировать, по всему телу прошла дрожь, и он почувствовал, как из его рук выходит сила и входит в рану. Длилось все это не дольше нескольких секунд.
Он заморгал и убрал руки. Они были слегка испачканы кровью. Полоска крови на ноге уже начинала подсыхать.
— Мэтти! Да что же такое ты?..
Он сделал ей знак рукой, и Кира, наклонившись, стала внимательно рассматривать колено. Затем взяла со стола плетеную салфетку, смочила ее в своем чае и вытерла ногу влажной тканью. Полоска крови пропала. Колено было гладким, шрама не было. Она пристально смотрела на колено, затем прикусила губу, выпрямилась и поправила ему штанину.
— Понятно, — только и сказала она.
Мэтти постарался сбросить с себя накатившую волну усталости.
— Это была очень маленькая ранка, — объяснил он. — Это я для того, чтобы показать тебе, что я могу. Сил на это ушло немного. Но я делал и более серьезные вещи, Кира. С другими. У них были серьезные раны.
