Вьюн, опутавший лодыжку, потянул его, впился в ногу, закрепился и выпустил вверх еще один побег. Новый росток, змеясь, выполз из кустов и обмотался вокруг его ступни. Вождь не замечал этого. Он стоял неподвижно, прислушиваясь. Его глаза были открыты, но он больше не замечал кишащие мерзкими тварями деревья вокруг себя, не видел их ядовитых листьев, не чувствовал вонючей темной грязи под ногами. Теперь он заглядывал за предел и видел что-то очень красивое.
— Кира, — сказал он мысленно — его голос было еле слышно, а губы опухли и покрылись открытыми язвами.
— Ты нам нужен, — ответила она. Она тоже говорила мысленно.
Мэтти был рядом с ней и ничего не слышал, кроме тихого шума, с которым ее пальцы двигались над тканью.
Там, за пределом, сознание Вождя встретило сознание Киры, и они стали приветственно кружить друг с другом, словно два дымка.
— Мы ранены, — сказала она, — и заблудились.
— Я тоже ранен, и меня тут держат, — ответил он.
После этих слов они опасно удалились друг от друга. Вождь уже чувствовал, что его обвивает вьюн. Его колено согнулось оттого, что в него впился вьюн с острыми колючками. Он попытался дотянуться до него, но его руки тоже были связаны.
С большими усилиями его сознание вновь коснулось ее сознания.
— Попроси мальчика помочь, — сказал он.
— Вы хотите сказать, Мэтти?
— Да, хотя это его ненастоящее имя. Скажи, что нам нужен его дар. Всему нашему миру нужен.
Мэтти почувствовал, что Кира рядом с ним пошевелилась. Она открыла глаза. Он видел, как она облизывает покрытые волдырями губы. Когда она заговорила, голос ее был так слаб, что он не мог различить отдельные слова.
Он с трудом придвинулся к ней и приблизил ухо к ее губам.
— Нам нужен твой дар, — прошептала она.
Мэтти разочарованно откинулся назад. Он последовал совету Вождя. Он не тратил свой дар понапрасну. Он не вылечил Рамона, не вылечил вывихнутую ногу Киры и даже не попытался спасти своего щенка. Но теперь уже слишком поздно. Его тело настолько изранено, что он едва может двигаться. Он был не в состоянии согнуть свои истерзанные руки. Как он теперь сможет наложить руки хоть на что-нибудь? Да и что он должен вылечить? Столько всего разрушилось.
В отчаянии он отвернулся от нее и скатился с одеяла на омерзительно воняющую грязь. Раскинув руки, касаясь ладонями земли, он лежал, ожидая смерти.
Но тут его пальцы начали вибрировать.
Глава 21
Сначала было едва заметное чувство. Оно отличалось от того, что в тот момент чувствовало его тело: от невыносимого жжения в руках и ладонях, мучительной рези от язв в высохшем рту, горячечного пульсирующего шума в голове.
Это был только шепот, намекающий на его силу. Он почувствовал ее в кончиках пальцев, в завитках узоров на их подушечках. Она двигалась по рукам, пока он недвижно лежал в грязи.
И хотя его била болезненная дрожь, он чувствовал, что его кровь начала нагреваться и двигаться быстрее. Он лежал без движения. Внутри него густая темная жидкость скользила по вьющимся венам. Она входила в его сердце, содрогалась в нем и двигалась дальше через лабиринт мускулов, собирая энергию, которую ей слабо отдавали едва работающие легкие. Он чувствовал, как энергия входит в его артерии. В самой крови он чувствовал отдельные клетки, видел их цвет и призмы молекул, из которых они состоят, и все это теперь пришло в движение и набиралось сил.
Он чувствовал, что каждый из миллионов его нервов напитан энергией, готовой вырваться. Волокна его мышц напряглись.
Тяжело дыша, Мэтти призвал свой дар. Было неясно, куда направить его. Он просто вцепился в землю, чувствуя, как сила из его рук входит, пульсируя, в разрушенный мир. Он вдруг почувствовал, что избран именно для этого.
Рядом с ним Кира стала дышать спокойнее. То, что было больше похоже на кому, теперь стало обычным сном.
Недалеко от них Вождь осторожно приподнял одну ногу и увидел, что она освободилась от опутывающего его вьюна. Он открыл глаза.
Где-то в Деревне подул ветерок. Он пролетел через окна дома, где жил Рамон и его семья. Рамон вдруг сел в постели, где он вот уже несколько дней болел, и понял, что жар уходит.
Слепой почувствовал, что ветерок раскрыл окна и приподнял один край висевшего на стене гобелена. Он стал щупать ткань и понял, что стежки стали такими же ровными, как раньше.
Мэтти застонал и еще крепче вцепился руками в землю. Теперь вся его сила, и кровь, и дыхание входили в землю. Его мозг и душа стали частью земли. Он стал подниматься. Он парил, бестелесный, наблюдая за своей напряженно дергающейся человеческой оболочкой. Он охотно отдался этому, обменял себя на все, что любит и ценит, и почувствовал свободу.
Вождь пошел вперед. Он вытер лицо руками и почувствовал, что раны заживают, словно бы их чем-то смыли. Теперь он хорошо различал тропу, потому что кусты отступили, их листья засветились новым оттенком зеленого, а среди них пестрели бутоны. На одном из кустов появилась яркая желтая бабочка, посидела немного и улетела. По бокам тропинки лежали округлые камни, и солнце просвечивало сквозь кроны деревьев. Воздух был свежий, он слышал, как неподалеку шумит ручей.
Мэтти все видел и слышал. Он видел, как Джин в саду весело приветствует своего отца; он видел Ментора, вновь сутулого и лысого, махавшего ей с тропинки, по которой он шел к школе с книгой в руке. На его лице вновь появилось родимое пятно. Он вновь полюбил стихи. Мэтти слышал, что он читает наизусть:
Сейчас по этому пути
Тебя опять пришлось нести
Нам всем, скорбящим о больном,
Сквозь город в тот же самый дом
[2].
Он видел строителей стены, которые оставили свою работу и ушли.
Он слышал, как новенькие поют на своих языках — на сотнях разных языков, но они понимали друг друга. Он видел женщину со шрамом, которая гордо стояла рядом со своим сыном, а жители Деревни собирались, чтобы послушать пение.
Он видел Лес и понимал, что хотел сказать Видящий. Это была иллюзия. Это был запутанный узел страхов, обмана и мрачных схваток за власть, которые велись подспудно и едва всё не разрушили. Теперь Лес распускался, словно цветок, и из него исходили лучи новых возможностей.
Проплывая над Лесом, он увидел себя, все более неподвижного. Он чувствовал, что дышит медленно. Он вздохнул, отвернулся и почувствовал в душе мир.
Он смотрел, как Кира просыпается, и увидел, что Вождь нашел ее.
Кира взяла тряпочку, прополоскала ее в ручье, вернулась к Мэтти и протерла его лицо. Вождь перевернул мальчика. При виде его она всхлипнула, но с радостью отметила, что раны исчезли. Она помыла ему руки и ладони. Кожа была плотной и чистой, никаких шрамов.
