Европа вскрикнула.
И исчезла.
При таком огромном росте, да зная, куда надо идти, да не имея больше оснований сторониться дорог, женщина, которая была Свеей, в несколько меньшей степени была даларнской лошадкой и еще в меньшей степени была Линнеей, очень быстро перевалила через гору и спустилась по противоположному склону. Распевая песню, которая была старше ее самой, она охотно позволяла милям и ночи таять под своими ногами.
К середине утра она уже смотрела сверху на Годастор. Это был аккуратный маленький поселок из красных и черных бревенчатых домов. Над трубами поднимались столбы дыма. Один из домов Линнея узнала с первого взгляда. Там жила ее Па-ма.
– Ты дома, малышка, – промолвила Свеа и, хоть и испытывала великое наслаждение от пребывания в живом теле, позволила себе развеяться в ничто.
За ее спиной повис в воздухе голос даларнской лошадки, растянувшийся на два слова:
– Всего хорошего.
Линнеа сбежала по склону, оставляя в снегу глубокие следы, и закончила путь прямо в объятиях своей ошеломленной бабушки.
Следом со смущенной улыбкой ковылял растерянный и все же явно надеющийся на лучшее ручной тролль Линнеи.
Пугало и его мальчик
На закате через поле брел спотыкаясь маленький мальчик. На его щеках блестели потеки слез; он потерял один башмак. Он был настолько поглощен какой-то своей бедой, что не замечал Пугала, пока не оказался вплотную к нему. Тогда он остановился как вкопанный и, судя по всему, лишился дара речи при виде бледного круглого лица и затенявшей его широкополой потрепанной шляпы.
Пугало улыбнулся ему сверху вниз.
– Привет, дружок, – сказал он.
Мальчик громко вскрикнул.
Пугало сразу же снял шляпу и опустился на одно колено, чтобы не напугать ребенка своим размером.
– Тише, тише, – сказал он. – Пугаться меня совсем не стоит – я всего лишь устаревший домашний робот, которого поставили сюда отгонять птиц от посевов. – Он постучал металлической костяшкой пальца по голове сбоку. Раздался негромкий дребезжащий звук. – Видишь? У тебя дома наверняка есть точно такие же роботы, правда?
Мальчик осторожно кивнул.
– Как тебя зовут?
– Пьер.
– Ну, Пьер, и как же ты оказался на моем поле в столь поздний час? Родители, наверно, места себе не находят от волнения.
– Мамы тут нет. А папа велел мне бежать в лес как можно дальше.
– Неужели?! И когда же это случилось?
– Когда машина разбилась. Она больше ничего не говорила. Я думаю, она умерла.
– А как же твой отец? Надеюсь, он не пострадал?
– Нет. Я не знаю. Он не открывал глаза. Он только сказал, чтобы я бежал в лес и не возвращался до завтрашнего утра.
Мальчик снова заплакал.
– Постой, постой, дружище. Дядюшка Пугало непременно все исправит. – Пугало оторвал клок от своей застиранной рубашки и вытер им слезы и нос мальчика. – Залезай мне на спину, и я отвезу тебя вон на ту ферму, что виднеется вдали. Ее обитатели позаботятся о тебе, можешь мне поверить.
Они двинулись через поле.
– Почему бы нам не спеть песню? – предложил Пугало. – У меня монетка есть. Сколько пенсов? Целых шесть… Ты не поешь.
– Я не знаю этой песни.
– Не знаешь? А эту? По трубе по водосточной крошка паучок полез. Хлынул дождь, и…
– Эту я тоже не знаю.
Пугало умолк на несколько долгих мгновений. Потом запел:
– За стол с тираном мы не сядем…
– Его мы вздернем на столбе! – радостно подхватил мальчик. Дальше они пели вместе: – Ведь грубый черный хлеб свободы… нам тонких яств всегда милей.
Пугало немного изменил курс, так что они пришли не к усадьбе, а к сараю, который находился позади него и чуть в стороне. Тихонько открыл дверь. Зажегся свет. В полутемном углу стоял автомобиль, накрытый пыльным брезентом. Пугало поставил мальчика на пол и сдернул брезент.
Автомобиль негромко загудел, просыпаясь, и приподнялся на полтора фута над полом.
– Джек! – сказал автомобиль. – Давно не виделись.
– Пьер, это Салли. – Пугало немного помолчал, давая мальчику возможность поздороваться. – Сал, у Пьера вроде как неприятности, но мы с тобой постараемся, чтобы у него все наладилось. Можно мне воспользоваться твоим модулем связи?
– У меня его больше нет. Его отключили, когда у меня кончилась лицензия.
– Все в порядке. Я просто хотел убедиться, что ты не подключена к сети. – Пугало посадил Пьера вперед. Потом он достал из багажника одеяло и обернул им мальчика. Сиденье зашевелилось, приноравливаясь под детское тельце. – Тебе тепло? – Пугало тоже сел в машину и закрыл за собою дверь. – Отвези нас на шоссе, а там – на север, в сторону озера.
Когда они вывернули на шоссе, автомобиль сказал:
– Джек, в главном доме горит свет. Может быть, лучше было бы сообщить молодому хозяину?
– Салли, он уже не молодой. Он давно стал взрослым. – Пугало обратился к мальчику: – Ты как, в порядке?
Мальчик кивнул; он явно засыпал.
Автомобиль беззвучно мчался по темным дорогам. По небу вслед за ним скакала полная луна.
– Помнишь, как мы с тобой возили молодого хозяина на озеро? – спросил автомобиль. – Его и его молодых друзей.
– Да.
– Они купались голыми, а ты стоял на страже.
– Бывало и так.
– А потом они разжигали костер на берегу, жарили маршмэллоу и пели песни.
– Помню.
– Среди песен были и похабные. Невинно-похабные. Ведь все они тогда были хорошими детишками.
Автомобиль некоторое время молчал. Потом произнес:
– Джек, что происходит?
– У тебя ведь больше нет сканера, верно? Конечно нет, его забрали у тебя вместе с модулем связи. Что касается меня, то, когда молодой хозяин выставил меня из дому, он позабыл, что снабдил сканером и меня – еще во времена юношеского пьяного разгула. Когда ты возила нас через границу и я сопровождал их шайку, пока они искали бар или винный магазин, где не слишком присматривались к документам покупателей.
– Мне больше нравилось то время, когда они жгли костры.
– Я не стал напоминать ему о сканере, потому что могу с его помощью что-нибудь слушать.
– Понимаю.
Прежде чем ответить, Пугало посмотрел, спит ли мальчик. И лишь потом сказал тихонько:
– Примерно в миле от фермы потерял управление и разбился автомобиль. Его нашла полиция штата. Затем прибыла национальная полиция. В автомобиле ехал дипломат из Европейского союза. Судя по всему, он пытался выехать через границу. Ты понимаешь их политику?
