– Насытилась, – возразила она. – Никогда так не наедалась.
– Гм, – проговорил он. – То жрала так, что за ушами трещало, а то вдруг сразу…
Она наблюдала сонными глазами, как он поднялся и начал шарить в седельных сумках, аккуратно сложенных под деревом, вернулся и расстелил на траве чистую тряпицу, а на нее выложил тоже завернутые в чистые полотенца сыр, хлеб и сладкое хрустящее печенье, сунул ей между колен тяжелую флягу, в ней гулко булькнуло.
– Проверь…
Она не собиралась есть, но пальцы как будто сами по себе подхватили пряно пахнущий кусок сыра, с жадностью вгрызлась, как изголодавшаяся мышь, и ощутила, что да, мясо больше не сможет, но эти вот деликатесы…
Ютланд смотрел со странной смесью жалости и горячего сочувствия. В груди медленно разливается ощущение покоя и счастья, хотя понятно же, что где женщина, там и проблемы. Женщина может быть одна, а проблем создаст тысячи.
Она пугливо зыркнула на него поверх куска сыра в обеих руках, как испуганная мышь на приближающегося кота.
– Что так смотришь?
– Да так, – ответил он без уверенности, – все пытаюсь понять, что с тобой делать. Прибить и закопать или же просто прибить и забросить в кусты. Или прибить и так оставить и ехать дальше.
Она с трудом проглотила большой кусок и просипела перехваченным горлом:
– А без прибить никак?
– Пытался, – сообщил он, – но пока не вижу, как.
– А зачем прибивать, – возразила она рассудительно, – я же твоя помощница! Буду ехать рядом и подавать стрелы. Я не дура, хоть и красивая.
Он сказал с сомнением:
– Кто красивая? Ты?.. А насчет Осеннего Ветра тебе просто повезло. Хотя не понимаю, почему он явился тебе…
– Ты сам говорил, – обвинила она, – я красивая. И что даже очень красивая! Думаешь, не помню? Женщины такие вещи сразу запоминают!
Алац подошел к ней и, люто раздувая ноздри, сделал вид, что сейчас откусит ей голову. Она бестрепетно вскинула руку и погладила его по носу.
– Мы с тобой дружим, забыл?
Алац мотнул головой с таким видом, что не прошло испугать, ну и ладно, в другой раз просто ржанет погромче у нее сзади над самым ухом.
Ютланд хмыкнул, кивнул в сторону хорта, тот разлегся по ту сторону костра и внимательно следит за ними прищуренными глазами.
– Скажи еще, что и с ним дружишь.
– Его я пока боюсь, – призналась Мелизенда. – Но мы подружимся. Я и к нему подлижусь.
Ютланд продолжал рассматривать ее внимательно и, как самому казалось, с беспристрастием, хотя тепло в груди продолжало разливаться, еще не воспламенив сердце, но наполнив его до краев приятным покоем, которого не чувствовал очень давно. Очень давно. Когда вот так же сидели у костра перед прыжком в Вантит…
– Подлиза, – сказал он. – То зверюка лютая, то лиса хитрющая… И как я тебя все еще не удавил?
– Не удавишь, – пропищала она храбро, хотя сердце в испуге заколотилось. – Как от удавленной узнаешь, где твой отец? Вдруг он мне снова подаст знак?
– Тогда буду бить, – пообещал он. – Пока не скажешь.
– Не будешь, – возразила она. – Ты мог прибить сто тысяч раз, я же вела себя как последняя дура, но ты все прощал, как настоящий мужчина!.. А сейчас я совсем не последняя дура, раз поняла, что была дурой. Ют, давай не ссориться!.. Ты же видишь, я тебе помогаю!..
Он сказал рассерженно:
– Мало того, что в тот раз с тобой намучился?
– Будем мучиться вместе, – предложила она. – Ты же меня мучишь?
– Я?
– Ты. Еще как мучишь!.. Не было часа, чтобы я не думала, какой ты бесчувственный гад. И как ты меня обижал!
Он смерил ее взглядом.
– Тогда почему ты здесь?
Она хотела отвести взгляд от его требующих ответа глаз, но это значило бы отступить, что не в ее характере, да и вообще Ютланду нужна сильная женщина, потому собралась с духом и ответила честно:
– Потому что без тебя еще хуже, чем с тобой.
Он запнулся, помолчал, ошарашенный, а она с торжеством подумала, что иногда правду говорить даже выгоднее, чем измысливать изощренные хитрости.
Прекрасного козьего сыра сумела слопать почти полголовки, после чего чуточку одурела от сытости и смотрела на него телячьими глазами, чувствуя, как сон начинает сковывать тело.
Ютланд дождался, когда ее верхние веки медленно наползли на глазные яблоки, укутал в плащ плотнее и сказал хорту тихонько:
– Ляг вот здесь… Нет, сюда, прямо на ноги. Пузо у тебя просто горячее, пусть поспит в тепле…
Мелизенда спала недолго, как ей показалось, уши бодрствовали и чуточку двигались, когда улавливали какие-то звуки. Наконец ее веки затрепетали, Ютланд наблюдал, как медленно просыпается, распахивает во всю ширь прекрасные глаза, смотрит сперва с непониманием на прекрасный солнечный день, только же была темнота наступающей ночи, прошептала:
– Сколько же я спала?
– Летом ночи короткие, – утешил Ютланд.
Она опустила взгляд и вздрогнула, наконец-то рассмотрев, откуда идет животное тепло, а хорт за всю ночь не сдвинулся с ее ног, сладко похрапывает, довольный и счастливый.
– Ой, – сказала она шепотом, – а он… как?
– Собаки спят больше нас, – сообщил он ей таким тихим голосом, словно выдал великую тайну.
– А чего он… там?
– Хотел тебя сожрать, – ответил Ютланд, – но посмотрел, как спишь, и сам заснул. Это заразительнее зевоты… Не бойся, сейчас не съест. Он же спит.
– А когда проснется?
– Ты худая и костлявая, – заверил он. – А он любит жирненьких.
– А ты? – спросила она. – Хотел бы, чтобы я отъелась и растолстела?
Он сдвинул плечами.
– А мне что? Это же тебе толстеть или худеть, не мне. Хотя жирненькие все-таки мягче и теплее.
Ее глаза сразу стали злыми, а в слащавом голосе проступили визгливые нотки:
– Да-да, я видела эту Биагильду!.. Как она о тебе говорила, как говорила!.. Теперь всю жизнь будешь ей сниться.
– Биагильда? – переспросил Ютланд. – Эта та, что в Симигне?.. Да, я ее отвез в село и отдал ее дяде.
– Какая такая Симигна? – проговорила она с растущим подозрением. – Разве то было в Симигне?
– Ну да, – ответил он простодушно. – Там же речной див уволок ее под воду, пришлось нырнуть на самое дно, где и придушил чешуйчатого гада…
Она вскипела, сама ощутила, как голос стал злобно шипящий, как у рассерженной гадюки:
– Речной див?.. Так ты еще и речного дива из-за какой-то девки задушивал?..
Он ответил с раскаянием:
