– Думаю, будет что рассказывать внуку.
Он протянул руку, жест был таким властным, что Мелизенда бездумно вложила пальчики в его широкую и горячую ладонь.
В следующее мгновение ее вздернуло, как щенка, она оказалась на Алаце впереди Ютланда, а его рука, крепкая и горячая, придержала поперек живота, и Мелизенде почему-то захотелось быть прижатой сильнее, чтобы дыхание вылетело из груди, как вылетели все язвительности и сердитости насчет грубости и непочтительности в обращении с принцессой.
– Ой, – сказала она, – а как же моя лошадка?
– Оставь ее здесь, – посоветовал Ютланд.
Алац пошел красивым галопом, ровно и мощно, а впереди понесся такой же красивый и грациозный хорт. Мелизенда слышала над собой ровное дыхание Ютланда, а ее спина чувствует толчки его могучего сердца.
– Хорошо как, – воскликнула она тоненьким голоском. – Ты, я вижу, дорожишь одиночеством?
– Я не одинок, – возразил он.
Она огляделась по сторонам.
– Не вижу твоих спутников…
Он поморщился.
– У меня есть конь и хорт. Кто мне еще нужен?
Она с облегчением перевела дух.
– Ах да, ты же мужчина, что тебе еще нужно? Разве что меч… но он у тебя тоже есть, хотя не вынимаешь из ножен. Зато с топором в руках ты готов и спать…
– Здесь опасно, – буркнул он.
Она сказала с вызовом:
– Зато мне с тобой ничего не опасно!.. Ты герой.
Он промолчал, но чувствовал себя польщенным, слова ее ложатся на душу, как теплое одеяло на озябшего в ночи ребенка, укутывают и согревают.
Некоторое время ехали молча, она все прижималась к его спине, такой горячей и твердой, за которой можно укрыться от всего на свете.
– С тобой мне спокойно даже в самом темном и страшном лесу, – прощебетала она. – Странно, да?.. Даже в своих покоях во дворце не чувствовала так легко и счастливо. Хотя в коридорах стража…
– Наверное, – предположил он, – во дворец не пускают верхом?
Она засмеялась у него за ухом.
– Уже понял, что мне на твоем Алаце не страшно?
– Даже не верится, – ответил он. – Ты его так боялась…
– Он милый, – заверила она. – И хорт милый! И даже ты.
– Мы же братья, – ответил он.
Она беспечно расхохоталась.
– Вы даже похожи!
Он поглядывал на нее с мрачным удивлением. Еще дядя Рокош говорил, что на совершеннолетие превратится в темного дива, это неизбежно, темная сторона сильнее светлой. Да и сам чувствовал, как полное превращение приближается с каждым днем. Приступы темной и безумной ярости, когда ничего не помнит, все чаще, и вот-вот наступит день, когда искры сознания погаснут, он превратится в могучего и не умеющего мыслить дива…
Но встретилась она, эта девочка с волосами цвета солнечного заката, капризная, избалованная, надменная, изнеженная, просто кукольная… и как-то все в нем затормозилось, а когда думал о ней, то ярость, как бы не вскипала, перестала гасить искры разума.
Она встретила его взгляд с привычно надменным видом, но тут же испуганно пискнула:
– Что… волосы растрепались?
– Волосы? – повторил он заторможенно. – Ах да, волосы… У тебя волосы… И эта, как ее, прическа…
Она сказала, сразу смелея:
– Нет, прическа у меня потрепанная. Зато я сама как тебе?
Он пробормотал в затруднении:
– Вроде бы не потрепанная.
Она вспыхнула, выпрямилась, даже кулачки сжала.
– Это оскорбление?
– Ты еще не устала, – пояснил он неуклюже. – Не истрепалась в дороге. Значит, сильная. Молодец.
Она мгновение меряла его полыхающим взором, наконец выдохнула.
– Ладно, убивать не буду. Как я поняла, это был комплимент в артанском стиле.
– Это не комплимент, – уточнил он. – Комплимент, как я понял, это всегда ложь. А ты сильная и красивая.
Она оторопела.
– Чего-чего?..
Он замедленно кивнул.
– А ты не знала?
Она смотрела на него с приоткрытым ртом, глаза расширились, стали огромными, лучистыми и словно светящимися изнутри.
– Не понимаю, – проговорила она с подозрением, – как это до тебя только сейчас дошло?.. Когда я перепачканная и в мужской одежде?
– Я всегда видел, – ответил он, – что ты красивая. И вообще-то уже говорил.
Она топнула ножкой, как молодая коза копытцем.
– Надо говорить чаще!
– Но самые красивые змеи, – договорил он, – еще и самые ядовитые. А есть вообще мелкие такие, юркие, быстрые, как вот ты, те особенно опасные… От их яда ничто не спасает.
Она сказала победно:
– Вот-вот, тебя ничто от меня не спасет!.. А всех остальных женщин от тебя отгоню.
Он приподнял брови.
– Остальных? Где ты их видишь?
– Наслушалась, – ответила она злобным голосом, – о твоих подвигах! Как ты спасал дур, что так и лезут, так и лезут… Еще бы к тебе не лезть! Мы чуем настоящих мужчин, с которыми даже в аду в полной безопасности.
Над западным краем неба величественный закат, багровые тучи застыли в беге до утра, а в щели между ними проглядывают раскаленные полосы слепяще-оранжевого неба, словно целиком превратилось в близкое солнце.
Багровый свет пал на лицо Ютланда, Мелизенда засмотрелась, что-то в нем проступило страшное и даже хищное, спросила робко:
– Хочешь мчаться до самого Вантита?
– Ты же этого жаждешь? – спросил он.
– Да, – заверила она, – только хочу свеженькой, а то начнут всякое, даже жалеть, чего терпеть ненавижу!
– Заночуем?
Она с готовностью кивнула:
– Да, но только не здесь. Ты не хочешь оставаться на свадьбу! А пришлось бы.
– Не хочу, – признался Ютланд. – Хорошие люди гибли с той и другой стороны. Я считаю, мужчины должны гибнуть только в сражениях с дивами.
Она посмотрела с недоверием.
– Правда?.. Нет, это правда, но ты говоришь, как древний мудрец. Или это снова дядя Рокош?..
– Не знаю, – ответил он. – Сам себя не всегда понимаю. Меня бросает из стороны в сторону, как щепку, а я вцепился в волну и не вижу, что ее тоже несет…
– Тогда остановимся, – предложила она. – Заночуем, а с утра, выспанные и свеженькие, отправимся в путь. Твоя конячка снова распустит крылышки?..
– Да, – подтвердил он. – Как стрекозка. Мохнатенькие такие крылышки. С когтями, как у медведика.
