Алац внимательно слушал, Мелизенда давно подозревала, что все понимает, только говорить не умеет или не пробовал, наконец он без приказа свернул с дороги, хорт тоже все понял и умчался в сторону живописной кудрявой рощи.
Ютланд, похоже, не удивился, что конь и хорт поняли, продолжал прижимать Мелизенду к груди, и она даже пожалела, что роща оказалась так близко.
Алац вбежал под широкий навес из множества толстых веток, хорт сразу ринулся шумно лакать воду из крохотного ручейка, Ютланд спрыгнул и принял с седла Мелизенду в руки и хотя мог бы удержать ее на вытянутых руках и так поставить на землю, но снова прижал к груди без всякой надобности, даже задержал чуть, а Мелизенде хотелось бы, чтобы время остановилось. Поставив ее на землю, Ютланд убрал руки и сказал, пряча взгляд:
– Отдохни… А я пока соберу костер.
Она ответила так же тихо:
– А я ужин. Если в твоих мешках что-то есть…
– Чакка позаботился, – сказал Ютланд. – Ищи, я не знаю, что он положил.
Ветки собрал очень быстро, она едва успела развязать мешок с продуктами. Она поглядывала на него искоса, спросила внезапно:
– А что у тебя за кольцо на пальце?
Ютланд буркнул:
– Что, красивое? Вроде бы ничуть.
– Напротив, – заявила она. – Настолько неприметное, что явно не простое. Ценность его явно не в красоте, угадала?
Он указал взглядом на тоненькое колечко, что сиротливо устроилось на ее мизинце:
– Как и твое?
Она ответила замедленно:
– Как и мое…
– А в чем его секрет, если это не великая тайна?
– У меня от тебя нет тайн, – соврала она отважно и посмотрела честными женскими глазами. – Оно постоянно указывает на самое ценное и важное для меня…
– А-а-а, – протянул он и, не расспрашивая о ее ценностях, буркнул: – мое тоже указывает, только что толку, если всегда в разные стороны?..
Голос его прозвучал странно, она ощутила некую важную тайну и спросила шепотом:
– А на что… указывает?
– На Патуту, – ответил он, она взглянула беспомощно, он пояснил: – Повелителя загробного мира. Черного бога. Чародей Горасвильд сказал, что в подземном мире укажет на властелина, но я так и не нашел…
– Ой, – прошептала она, – он в то время носился на своем страшном черном коне в мире живых?
– Что-то слыхала о нем?
Она зябко передернула плечами.
– Страшно-то как даже подумать… Почему не выбросишь?
Ютланд перевел взгляд на колечко.
– Знаешь… пару раз теплело и здесь, в мире живых. Однажды стало совсем горячим. Наверное, где-то промчался совсем рядом. Так что пусть, я все еще хочу встретиться.
Она вздрогнула, прижалась к нему в непритворном страхе. Ютланд обнял, прижал к груди и сам ощутил, как сразу из него начали уходить боль и тревога.
Мелизенда затихла, чувствуя себя защищенной, как никогда-никогда в жизни. В его объятиях куда уютнее, чем в самой роскошной постели в ее покоях, однако так можно, когда снимает ее с коня или подсаживает в седло, а вот так еще нельзя, она освободилась с огромной неохотой, поинтересовалась:
– Ночью здесь безопасно?
Он ответил в изумлении:
– Ты чего? Хорт никого и близко не подпустит. Алац тоже подраться любит.
– У него тоже, – съязвила она, – по жилам течет артанская кровь?
Он подумал, лицо помрачнело, ответил странно осевшим голосом:
– В нем нет артанской крови.
– Но вы похожи!
Он ответил медленно, чуточку жутковатым голосом:
– Да, ты права. Мы похожи.
– Как братья! – съязвила она.
– Мы и есть братья, – сказал он. – Ладно, собирайся. Все равно спать не дашь своим противным чириканьем.
Она сказала очень обиженно:
– Это у меня чириканье? Да у меня почти державный голос!
– Какой голос, – ответил он, – такая и держава…
Она не успела придумать что-то обидно-язвительное, но чтоб не слишком, мужчины такие обидчивые, он пошел за седлом, а ее остановил хорт, встав на дороге и вперив в нее взгляд жутких багровых глаз.
– Ну что ты за собачка, – сказала она плаксиво-жалобным голосом, – ты же должна быть доброй, вон как я… должна бы!.. А вы тут все злые. Даже лошадка будто и не лошадка, а даже не знаю что…
Ютланд вернулся с седлом, на нее поглядывал с усмешкой. Бросил на землю, она поняла, что это будет подушкой.
– Мы все злые?.. Тебе с нами непросто?
– Еще бы!
– Нам с тобой еще непроще, – сообщил он. – Вон хорт предлагает все-таки съесть тебя, чтобы и ты не мучилась, и нам не мешала.
– И что ты ему ответил?
– Что подумаю, – ответил он.
Он лег и почти сразу заснул, передоверил охрану хорту и Алацу, а она опустилась рядом и долго всматривалась в лицо спящего, там вроде бы набегает тень, брови сдвигаются над переносицей, вздулись желваки, а дыхание пошло чаще, но через минуту начал успокаиваться, то ли победил, то ли опасность ушла…
Вспомнилось, как Итания и Придон подхватили ее, такую усталую и замученную, что уже не держится на ногах, отогревали и поили горячей водой, она не все запомнила, чувствуя себя как в горячечном бреду, но отчетливо слышала, как Итания тихонько сказала Придону:
– Бедная девочка… Не получится ли у них еще тяжелее, чем у нас?.. Она такая хрупкая и жалобная, даже не понимаю, откуда у нее силы, откуда такая настойчивость…
Так же отчетливо услышала в сторонке тяжелый вздох Придона.
– Ты же сумела?
– Мне кажется, – ответила Итания, – нам все же было проще…
Мелизенда помнила хорошо, как пробормотала тогда сонно:
– Я не сплю… А почему, по-вашему, с Ютландом тяжело?
Итания сказала тихо:
– Ютланд… он наш, мы его любим… но, как бы тебе сказать… в нем две сущности, им нельзя в одном человеке!.. А если встретятся, одна обязательно погибнет!
– Как это?
Итания вздохнула.
– Понимаешь, милая… его мать из небесных дев, что лишь изредка слетают на землю, чтобы скинуть крылья, искупаться в ручьях и реках…
Мелизенда пробормотала:
– Слыхала, но поверить трудно.
– Поверь, милая.
Мелизенда сказала тихо:
– Я видела Ютланда, потому теперь всему верю.
– А вот отец, – сказала Итания и замолчала надолго, затем проговорила несколько беспомощно: – Может быть, лучше Придон расскажет?..
