В уютном Grand Brook Park я и решил бросить кости и передохнуть. В парке гуляли люди различных возрастов и национальностей, и все они что-то жевали. «Неужели нельзя дома поесть?» — недоуменно, с некоторой долей светлой зависти думал я.
Иногда я ловил себя на мысли, что мой взгляд останавливается на аккуратных, упругих попках экзотических индийских девчат. «Значит — буду жить!» — подумалось мне. На одной из лавочек я увидел недочитанный кем-то журнал «People» и недоеденный кем-то виноград в целлофановом пакете. Я уселся рядом и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, кроме спортивного негра с ироничным взглядом, сидящего на траве возле своего велосипеда, взял пакет и положил его в карман. Моему организму срочно требовались витамины С. Смейся, негр! Главное, чтобы ты был не последним! Полистав для видимости семейный журнал, я, напевая что-то из Френсиса Пуленка (ха-ха!), помыл виноград в ручье и съел его, урча от удовольствия и притоптывая от нетерпения ногой. Там же в ручье, чуть отойдя от людского скопления, в зарослях камыша я совершил омовение своих чресел, поскольку у цыгана мне это сделать не удалось. Занято! А чуть позже, сидя сытым, подмытым на скамейке возле огромного универмага «Sainsbury’s», я наблюдал, как неприглядные старушки спокойно роются в урнах, вылавливая оттуда пакетики с недоеденными чипсами из «Макдоналдса», и подумал, что при моей молодости и спортивном сложении я бы мог делать это гораздо энергичнее и оставил бы далеко позади этих нерасторопных клуш.
Через пару часов я снова был уже близок к отчаянию и собирался вернуться к цыгану, но не знал, в какой стороне находится его дом. Возле мусорного бака, у бордюра я заметил двух живописных, чуть-чуть грязноватых, пожилых бомжей (hobo — так их называют здесь) и подошел к ним.
— Доброе утро, джентльмены! — сказал я. — Я из Москвы. Заблудился немного.
Ребята страшно обрадовались тому обстоятельству, что я из Москвы. Одного звали Гэри, другого — Ронни. Рдеющие носы выдавали в них людей с интересной судьбой и богатым духовным миром. Ронни был старичком в плаще цвета антилопы, в мятых фрачных панталонах, в кокетливой жилетке из тафты, из коллекции Оскара де Лоренто. Гэри был моторизованный бомж. Он был на велосипеде. Он был в вязаных перчатках без пальцев. Это были какие-то светлые, озорные и веселые бомжи. Минут пятнадцать мы просто болтали ни о чем. Потом они подробно объяснили мне, как добраться до моего района, и даже нарисовали схему фломастером у меня на ладони.
— Да, кстати, джентльмены, — спросил я, собираясь уходить, — а что вы мне порекомендуете предпринять в случае, если мне негде будет ночевать?
Узнав, что я нахожусь на грани отчаяния, парни подарили мне кучу способов выжить в условиях развитого капитализма. Один из самых доступных — попроситься на ночлег в церковь. Достаточно было постучать в любую церковь и сказать магические слова: «I’m Сhristian! I need nightshelter» — и тебя впустят и даже накормят. Они даже написали мне этот нехитрый текст на клочке бумаги. Только нельзя входить в одну церковь дважды (как и в Темзу). И уходить оттуда надо очень рано, в шесть часов. Эти парни великодушно предоставили мне адрес ресторана, где по утрам каждой среды бесплатно кормят бездомных, и показали хлебный магазин, где каждое утро выкладывают просроченный хлеб у двери. «Э! Приятель! Да здесь можно жить!», — сказал я радостно себе. И тогда я, окрыленный надеждой, помчался назад к цыгану, чтобы забрать свой рюкзак и уйти от него навек. Через десять минут меня нагнал моторизованный Гэри.
— Подожди! — сказал он, рискованно, со скрипом, притормозив. Пошарив в недрах своих ветхих одежд, он выудил оттуда кошелек. Такой он был бомж, с кошельком. Встряхнув его, Гэри высыпал на свою ладонь кучу мелочи и протянул ее мне. Нервы мои не выдержали, и я неожиданно позорно расплакался. Некрасиво так, как-то не по-мужски. Растрогал он меня. Гэри в эту минуту показался мне прекрасным, слегка уставшим, неудачно приземлившимся ангелом.
После таких обломов это был первый счастливый случай на этой древней земле. Ошибся ты, Юрис! Есть в Англии хорошие люди! Есть! Понятия «добрый человек» или «подонок» — не географические, а интернациональные.
— Все будет хорошо! — успокаивал меня Гэри, похлопывая по плечу, — Если что, ты найдешь нас с Ронни всегда здесь, на улицах Илфорда. Подожди!
Он торопливо отвязал от багажника пластиковый пакет, порылся в нем и, вытащив оттуда целую упаковку булок в целлофане, протянул ее мне.
— Возьми!
Глаза Гэри в эти минуты сияли какой-то неземной радостью. Он был по-настоящему счастлив, этот моторизованный Hobo!
9
По дороге я первым делом съел все три булки, а на все деньги купил себе новую зубную щетку за 99 пенсов с многообещающим названием «Wisdom», что можно перевести как «мудрость», и отправил рукописное успокоительное письмо в Россию. Двери цыганской квартиры мне открыл мальчик Роману.
— За тобой приезжали! — тихо сообщил он мне, с опаской оглянувшись в сторону большой комнаты.
Нетрудно было догадаться, что им было нужно узнать, зачем я здесь. Мой нелепый прокол с «Комсомолкой» не прошел незамеченным. Все мои вещи были перевернуты, как на картине Репина «Арест пропагандиста». Я быстро сложил все в рюкзак и собрался было уже чисто по-английски стремглав удалиться, но путь мне преградила могучая фигура Малькиадоса. Из его сумбурной тарабарской речи я понял, что мне велено оставаться и ждать. Я лихорадочно соображал, как мне прошмыгнуть мимо него. В контактном поединке я бы проиграл ему ввиду явного преимущества. Малькиадос прочно ухватил меня за куртку своими клешнями. Он тяжело дышал. Изо рта у него дурно пахло. Ему бы следовало все-таки обратиться к своему гастрологу. Я пытался оторвать его руки от своей куртки и протиснуться в двери. Мы возились, как два навозных жука в банке. Совсем непохоже на поединок Ван-Дама с Лундгреном. Из комнаты на шум выскочили две его дочери, мальчик и жена Малькиадоса — толстая цыганка в цветастой этнической юбке.
— Пустите! Мерзавец! Меня полиция внизу ждет! — воскликнул я, в отчаянии пустив петуха, смущенно оглядываясь на зрителей. — Полиция! Понимаешь? Внизу ждут на машине! У меня документы проверяют, садовая ты башка!
При слове «полиция» Малькиадос растерялся и отпустил руки. Я протиснулся в пространство между ним и дверным косяком. Он настырно вложил мне в руки смятый клочок бумаги. «Кол! Кол!» — несколько раз повторил он.
— Конечно, кол! Как же без кол! — сказал я неискренне, выбросив на ходу бумажку, перескакивая через две ступеньки, несясь вольным, больным ветром к новой, свободной жизни.
10. Работа не волк. Это страшный волк!
С этого момента в моей жизни стали происходить и неожиданные позитивные моменты. Я вдруг почувствовал, что я не одинок в этом мире, что хорошие люди водятся и здесь. Это придало мне уверенности, и я решительно отправился на поиски работы и приключений. Желание сытно покушать не покидало меня ни на минуту и мешало сосредоточиться. Поэтому первым делом я решил накормить себя. Я входил в кафе и рестораны и спрашивал хозяина, не нужна ли ему помощь. Не за деньги, просто за еду. Но хозяева с сожалением разводили руками. Постепенно чувство голода расширяло мои претензии, и я уже входил в какие-то туристические компании, в чисто английские бюрократические, фискальные организации под названием «To Let». Однажды я увидел, как пожилой мужчина и женщина таскают в свою машину из дома какие-то тяжелые мешки. Я подошел к мужчине и вежливо предложил свою помощь. Бесплатно. Мужчина согласился. Я тогда на самом деле решил просто так помочь. И видимо, на небесах оценили мое благородство. За работу я получил два с половиной фунта. Я тут же на них купил овощной плов Mutter Pilau в пакистанской забегаловке «Al-Hussains take away». В этих забегаловках соус — бесплатный. Я вылил на плов две бутылки кетчупа. Получился суп. Мне необходимы были силы для дальнейшей борьбы за жизнь. Тут же, в этом ресторане, после хорошего обеда я вызвался отнести мусор за железнодорожные пути и получил за это два фунта. Два фунта!!!!! Я в одночасье стал сказочно богат.
