— Какой еще, на хер, Тарантино? Никогда он тут не жил! Тут всегда мистер Джефф Аарон Шнифт жил, живет и будет жить!
И тут я вдруг все понял. Эти американские парни в маршрутке прикололись надо мной. И что-то меня такая досада на них взяла, что я тут же мысленно обругал их скверными словами. Но уже через пять минут досада прошла, а пришла жалость к этим, в сущности, неплохим парням, обделенным даром писать сценарии.
5
И я пошел искать Тарантино эх вдоль да по Лос-Анджелесу. Пешком пошел. Стремительно сгущались американские сумерки. Прямо на улицах, тут и сям, бродяги спят кругом. Их никто не трогает, и они никого не трогают. Они являются частью пестрого городского пейзажа. У некоторых бродяг есть такие тележки, позаимствованные в магазинах, в которые они собирают всякую утварь из мусорных контейнеров. Одна такая девушка лежит возле своей телеги, словно в спальне на тахте, ногу за ногу куртуазно закинула, словно у себя на диване, курит и в небо смотрит. Нормальная такая крошка. Только страшная очень. И одета не изысканно. Давно у стилиста уже не была. К тому же — у нее полна телега всякого барахла. Но я тоже не нищий! У меня в рюкзаке — бутылка коньяка и полная армейская фляга вискаря из дьюти-фри. Для представительского расхода и для внутренних проблем. А тут чую — бартер возможен!
— Привет! Выпить хочешь, крошка? — спрашиваю.
— Охотно, приятель! — ответила она, даже не взглянув в мою сторону.
Я налил ей в пластиковый стакан коньяку, и она его тут же залпом и махнула. Звали ее просто — Сара.
— Сара! Не одолжишь ли мне одеяло на одну ночь? — спросил я ее после того, как она махнула еще полстакана моего коньяка. — Я его даже не буду никуда уносить, а прямо рядышком с тобой и вздремну!
— Ложись, парень! Подстилай под свою задницу что хочешь! Барахла тут на всех хватит!
На том и порешили. Я расстелил на асфальте незамысловатую постель, положил под голову рюкзачок и разлегся, как барин какой. Сару вскоре развезло. Всевышний наслал на нее словесную диарею, и она начала рассказывать мне про свою странную жизнь. Говорила она быстро, но заплетающимся языком. Но кое-то я понял. Сама она из Портленда. Раньше была студенткой, должна была лоэром стать, а потом друг подсадил ее на кокаин, и она тут же автоматически, через год, перешла в бродяги. Но ей нравится такая беззаботная жизнь. А что — тепло, светло, а на бухло всегда можно заработать: банки и бутылки собирать по контейнерам. (Банки принимают по 10 центов!) Говорила она быстро и мутно. Грань между пониманием была тоньше волоска младенца.
Я хотел спать, но все-таки я был у нее как бы в гостях, поэтому долг вежливости вынуждал меня слушать. В конце концов голос ее уплыл в глубины космического пространства, и я отдался во власть Морфея. Проснулся оттого, что ее рука, озоруя, шаловливо шарила у меня в хмельном паху. И не без успеха. Но, когда я, достигнув состояния, когда все женщины прекрасны, преодолевая легкое отвращение, пытался снять с нее трусы, она вдруг отвернулась.
— Ты чего? Отказываешь сценаристу? Будущему миллионеру?
— Да я не против. Только дай мне еще немного выпить! — попросила она. Видимо, отвращение ко мне преодолевала. Под утро она меня разбудила еще раз, чтобы я ей плеснул еще немного и покрыл. К утру фляга была пуста, как, впрочем, и мои чресла. Когда мы прощались, она вдруг неожиданно призналась:
— Знаешь, а я ведь тоже сценарии пишу!
— Да ну тебя! — от такого признания у меня перехватило дыхание. Не люблю конкурентов. Она полезла в недра своего движимого имущества и извлекла тетрадь в яркой твердой обложке. Вся тетрадь была исписана мелким красивым почерком и исчеркана маргиналиями. Ее сценарий назывался «Outside», и начинался он словами: «One young tramp was on tact…»
6
Я зашел в ближайшее кафе, умылся и почистил зубы в ихнем сортире, выпил чашку кофе и летящей походкой двинул по Санта-Моника навстречу своей судьбе.
Как-то летним вечером, когда солнце клонилось к закату, зашел я в один кабачок на Голливуд-бульваре. Заказываю себе, как обычно, двойную порцию чаю с кофе. И вдруг слышу, как девушка за стойкой бара говорит смуглому пареньку по-русски:
— Я тебе в долг больше наливать не буду, пока не вернешь 100 баксов!
Русская оказалась. Аней звать. Мы с ней разговорились чисто по-русски, по-семейному. Я ведь для них был новым русским, в хорошем понимании этого слова. Я был свежим, только что оттуда. Ведь русских туристов в этой далекой стране почти нет. Дальше было все как в Библии.
Аня познакомила меня с армянским певцом Ашотом. Ашот познакомил меня с русским музыкантом, гитаристом и композитором Лешей Мастепаном. Лешка познакомил меня с Сергеем Сарычевым. Сам Лешка в России работал в популярной группе «Алые маки» и с Владимиром Мигулей. Сейчас играет в ресторане на гитаре. Лешка живет в Америке уже десять лет и очень истосковался по простому задушевному разговору. Мы с ним до шести часов утра зависали у других русских музыкантов. Впрочем, они тут все очень скучают по беседам на кухне. Мы беседовали о додекафонической музыке и постмодернизме, о дефолиантной базуке и об обстановке на Ближнем Востоке, о сублимации и влиянии лунного затмения на состояние души. Зависали мы с ним и у барабанщика группы «Альфа» и «Ария» Андрюши Баранова и у композитора Сереги Маркина.
7
Я пошел в самое чрево Голливуда, на Голливуд-бульвар, поближе к Звездам. Нашел в ближайшем перулке самый дешевый мотель под названием «Эль Виста» (50 баксов за ночь). На двери прилеплена жвачкой кокетливая обертка от «Сникерса» с надписью: «Извиняйте! Менеджер — в комнате 16». Полагая, что номер 16 — это и есть офис мотеля, я вошел туда без стука и только потом спросил запоздало: «Можно?» Раздался истошный женский визг, постепенно перешедший в поросячий. На кровати — взметнулись два смуглых обнаженных тела. Что они там делали без штанов, я так и не понял. Я в ужасе отпрянул. Что за чертовщина? Через прикрытую дверь я слышал грязную мексиканскую брань, исполняемую женским меццо-сопрано. Через минуту вышел хмурый, взлохмаченный, потный, изнуренный безумной, неистовой репродуктивной гонкой, мексиканский индивид, совсем не похожий на менеджера отеля. Без майки, по-домашнему, на ходу застегивая штаны, шатаясь, как пьяный боцман, он враскоряку повел меня смотреть номер.
— Это очень хороший номер, — пояснил он мне. — Правда, тут немного стены нет, но это ничего. Вода горячая все равно есть.
В душевой немного отсутствовало полстены. Дыра вела в сырой мрак коммуникаций. Но, несмотря на отсутствие полстены, как правильно заметил неистовый менеджер, горячая вода все равно была. Вопреки обстоятельствам! Казалось бы — нет стены — нет воды! Но тут была какая-то загадка.
— Кто там к нам поселился? — раздался рев из соседней комнаты, и в дверь просунулась голова афроамериканца в зимней шапочке.
— Русский, — пояснил менеджер.
