Начинался обычный рабочий день. И как всегда, начинался он с планерки в «Голубом зале». Выступила сердитая «свежая голова», «перетерли» ошибки, ляпы, неудачные заголовки, подтрунили над виновниками и перешли к обсуждению следующего номера. И тут, как черный буревестник, как удар пыльным мешком из-за угла, в «Голубой зал» вошел охранник и, просто так, без особой тревоги в голосе, сказал громко и четко:
— Мы горим!
Стали неспешно выходить, спокойно делясь впечатлениями о тревоге. Но что это? С другого конца коридора стремительной стеной надвигалось плотное, черное, зловонное облако густого, едкого дыма. Бежать за вещами, деньгами, документами и куртками в кабинеты было уже поздно! Из такого черного дыма назад уже не выбраться! Все сотрудники ринулись по лестнице вниз, на улицу, кто в чем был: в легких кофточках, в тапочках! Выбежали на улицу Правды, взглянули на свой родной шестой этаж и ахнули. Из окон валил густой черный дым. А вскоре в некоторых окнах уже заплясали яркие языки пламени.
В том страшном пожаре сгорели серверы, компьютеры, личные вещи и документы сотрудников. Но уцелело знамя «Комсомольской правды» и все ордена, а также — знаменитый мемориал Эрнста Неизвестного, посвященный журналистам, погибшим на войне. Сгорели архивы, подшивки газет, уникальная библиотека «Комсомольской правды», содержащая старинные книги, энциклопедии, издания ХIХ века. Но самое страшное: погибла женщина, буфетчица.
Когда случился тот великий пожар, трудно было даже предположить, как сможет выйти следующий номер газеты. Вышел, как и все остальные. Бродя среди суеты, среди коробок с бумагами, среди обгоревших компьютеров и принтеров, среди растерянных коллег своих, я вдруг вспомнил одну мистическую историю.
Он «накаркал» пожар
Товарищ! Не плюй в колдуна! Не то Он пошлет тебя «НА»!
Гаитянская народная мудрость
В самом начале моего безумного, пылкого романа с «Комсомолкой» меня отправили на вечер Анатолия Кашпировского, мага и чародея. Чародей Кашпировский уже давненько не посещал нашу доверчивую и легковерную отчизну. «Я открою вам свою тайну!» — так назывался единственный творческий вечер известного кудесника, который состоялся в московском концертном зале «Меридиан». Узнать тайну Кашпировского собрались не только явно больные люди, инвалиды, убогие старушки и калики, но и, как выяснилось, люди со скрытыми отклонениями, а также, вполне нормальные, но очень любопытные. Всего около тысячи человек. Плюс я!
Анатолий Михайлович опаздывал на встречу на полтора часа, время от времени сообщая организаторам по мобильному телефону этапы своего поступательного приближения к месту встречи. Пробки задержали всемогущего мага. А заставить рассосаться московские пробки даже ему не под силу! Это вам не шрамы. Неожиданно я почувствовал острый позыв малой нужды. «Началось! — мелькнула шальная мысль. — Из машины воздействует, шельмец!» Многие зрители потянулись в туалет вслед за мной.
— Если ваша газета хочет долго жить, вы должны принести материал нам на подпись, — предупредила меня миловидная женщина, секретарь Кашпировского. После такого заявления мне стало не по себе. Появился маг неожиданно, когда в зале агонизировала последняя надежда узнать его великую тайну. Энергичный, невысокий, накачанный, импульсивный и желанный, словно Ленин.
— Анатолий Михайлович! А можно вас фотографировать на сеансе? — спросил я, остановив его в фойе, с присущей мне деликатностью.
— Я сегодня непрезентабельный! — рассмеялся он. — Но у меня есть готовые, хорошие снимки.
— Да вы отлично выглядите! — нагло заверил я его.
— Да? — он недоверчиво посмотрел на меня. — А вы до конца будете?
— Боюсь, что нет! — с сожалением сказал я, взглянув на часы.
— Зря! — загадочно усмехнулся он. — Там в конце такой падеж начнется! Весь зал будет лежать!
В зале мощно грянули первые звуки баховской токатты и фуги ре минор. Публика дружно, не сговариваясь, встала со своих мест, как во время исполнения гимна СССР. А когда сам Кашпировский появился на сцене, зал стоя приветствовал его аплодисментами, как президента.
— Извините, что заставил ждать, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Хотя сам я ничего против ожидания не имею. Ожидание наслаждения лучше самого наслаждения.
И в чем-то он был, безусловно, прав. И после короткой преамбулы Анатолий Михайлович честно стал рассказывать нам свою страшную тайну. Тайна заключалась в том, что Кашпировский придумал новое учение, а некоторые средства массовой информации, в частности «Комсомолка» — тут он многозначительно посмотрел в мою сторону, — его искажают и безо всякого основания обзывают дьяволом и сатаной. Честно, это не я! Я не могу искажать то, чего не знаю. А вот сейчас я узнал суть учения и теперь передаю его без искажения. Значит так: у всех нас существует в мозгу память о нормальном состоянии нашей плоти. Ее и пробуждает на своих сеансах Анатолий Михайлович. И тогда организм наш начинает без лекарств исправлять ошибки и сбои в программе нашего организма. Вот и все!
Потом Анатолий Михайлович рассказал несколько притч о своих деяниях, о чудесных исцелениях бесноватых и прокаженных и ответил на многочисленные записки. Вопросы были разные: серьезные, интимные, коварные, страстные и игривые. Вот что я узнал из ответов Кашпировского. Живет он в последнее время то в Америке, то — в Чехии, но постоянно путешествует по миру с выступлениями. Хотя по паспорту — он москвич. Жизнью своей доволен вполне. Интимная жизнь с женой у него в порядке. Виагрой не пользуется. И так нормально получается. Без виагры. Денег — куры не клюют. За месяц работы в Польше, к примеру, заработал 300 тысяч долларов. Сейчас в Израиль приглашают. Пишет книгу афоризмов и воспоминаний. Но очень медленно. Шлифует каждое слово.
— Я вас очень люблю! — читает следующую записку Кашпировский. — О! Только не это! Не надо меня любить! — восклицает он в отчаянии. — Я заметил одну странную вешь, — признается он. — Те, кто меня любит, состоят на учете в психдиспансере. Или же потом, в конце концов, его все равно ставят на учет.
Потом он вызвал на сцену желающих участвовать в его эксперименте. Я выскочил в числе первых. Всего нас, желающих испытать чары чудодея, набралось человек тридцать-сорок.
— Сейчас вы все упадете! — предупредил он нас. — И вам станет хорошо! Вы вспомните свое первозданное нормальное состояние.
Одна седовласая старушка, нелепо взбрыкнув ногами, совершив немыслимый кульбит, типа петли Нестерова, тут же повалилась на пол, громко стукнувшись головой о дощатый пол. Кашпировский укоризнененно посмотрел на нее. Перестаралась бабка, рано упала. После такого эффектного начала Кашпировский стал подходить к участникам эксперимента и дергать их за руки. Зрители падали на пол, как бакинские комиссары, укладываясь неровными рядами. По тому, как глухо ударялись их головы об пол, трудно было заподозрить их в симуляции бесчувствия. Женщины падали некрасиво, смешно, враскоряку. Но это мало заботило их в эти минуты. Некоторые пытались подняться, но тут же падали вновь, остановленные требовательными командами Анатолия Михайловича «Лежать!».
