— В норме-то в норме, только, согласись, чудом. Не нарвись мы на проводника, что бы делали?
— Да ничего, — ухмыльнулся Трой. — Порубили бы их на хрен — и все дела. Ты же сама видела, среди тех, кто за нами увязался, опытных бойцов было раз-два и обчелся. Остальные сопляки какие-то. Нет, наездники-то они неплохие, на варгах держались вполне себе хорошо, а вот как вояки — слабые.
— И когда это ты все это разглядеть успел? — слегка сварливо поинтересовалась Свириниэль.
— Так я ж на отходе троих или четверых ссадить успел, — слегка удивленно пояснил Трой. — Парочку у того кривого оврага, когда они нас первый раз нагнали, а еще одного или двух почти в самом конце. И только с одним повозиться пришлось. А остальные так — пастухи, похоже. То есть ездить умеют хорошо, а с оружием не очень.
— Четверых? — удивилась Свириниэль. — Орков? Один на один?
С ее собеседника мгновенно слетела вся та ленивая бесшабашность, которую он только что демонстрировал, и Трой досадливо сморщился.
— Ну-у… то есть… ты права, конечно. Опасно было с ними сцепляться… надо осторожней… скрытно.
— Олькюлле имеет право нанести на нижний край щита не меньше двух сотен зарубок, — почти торжественно произнес незаметно подошедший к ним ярл. — И вряд ли хотя бы рука из них придется на долю его врагов из числа людей. Остальные — орки. А тех, кого он не поразил лицом к лицу, там вообще нет.
— Эрик! — тихо взвыл официальный глава их небольшого отряда, разворачиваясь к северянину с выражением крайнего раздражения на лице. — Ну, кто тебя за язык тянул?!
Но Свириниэль его не слушала, изумленно глядя на человечиш… хм, человека. Две сотни орков, сраженных врукопашную человеком, это… это… это немыслимо! Конечно, герои эльфов не раз сражались с десятикратно превосходящими их силами орков, повергая на землю сотни врагов и временами даже обходясь без потерь. Но происходило это, как правило, на выбранных самими эльфами и заранее подготовленных в инженерном отношении позициях, на которых появлялась возможность максимально воспользоваться их природными преимуществами. Когда же доходило до рукопашных схваток… м-м-м… эльфы, которым настолько не повезло, увы, не имели никаких шансов выйти в герои… Об этом не слишком распространялись, но вся верхушка эльфов была полностью в курсе реальных раскладов. Ибо нет ничего более опасного для государства, чем строить свою политику на иллюзиях. Любых, как о собственном могуществе, так и о собственной ущербности. Впрочем, иллюзии о собственном могуществе куда более разрушительны… Кто же такой сидит сейчас рядом с ней? Кого ей повелели сначала приручить, а теперь убить?
— Это правда? — тихо спросила эльфийка, когда, наконец, сумела справиться с охватившим ее изумлением. Трой покосился на нее раздосадованным взглядом и буркнул:
— Ну да… то есть все не так, как ты, наверное, думаешь. Большинство тех, кто погиб от моей руки, были под откатом, так что они просто валялись на земле или там на полу храма и не могли оказать никакого сопротивления. Так что в подобной победе нет никакой доблести…
Ага, как же тогда можно сказать, что у эльфов нет ни одного Великого героя. Ну почти… Ибо какая доблесть может быть в том, чтобы просто расстрелять сотни орков, зажатых между засеками, завалами и волчьими ямами и к тому же попавших под многоуровневые комплексные заклинания друидов и магов.
— Неправда, Олькюлле, — покачал головой Два Топора, — когда я осматривал трупы в Эл-Северине, у многих в лапах было оружие, перерубленное твоим мечом. И потом те две дюжины, что ты положил на галере, разве они тоже были под откатом?
— Там я напал на них внезапно, — сердито пробурчал Трой. — Они просто не были готовы.
Северянин расхохотался:
— Ну, еще бы они были готовы! Один почти голый человек с мечом в руках нагло лезет на несколько десятков орков. Как им к такому готовыми-то быть?
— Да ну тебя, — махнул рукой объект текущего обсуждения. — Вечно ты все испортишь, Эрик. Ну, кто тебя за язык-то тянул? Теперь, вон, иди сам с ними разбирайся… — И он кивнул подбородком на толпу местных, обступивших их со всех сторон и ошеломленно пялящихся на Троя. Между тем толпа начала прирастать все больше и больше. Люди сбегались со всех концов лагеря. Не сами по себе, нет. И даже, похоже, не из простого любопытства. Ну, типа, а чего это тут народ собрался, а? Люди начали сбегаться потому, что часть тех, кто услышал разговор между Свириниэль, Троем и Эриком, как-то странно возбудились и, выбравшись из толпы, побежали по лагерю, что-то возбужденно крича. Так что большая часть тех, кто сейчас сбегался со всех сторон, судя по всему, как-то отреагировали именно на эти крики. Трой тяжело вздохнул и, поднявшись, начал:
— Эм… люди, дело в том, что я не…
— Восточный витязь… — тихо прошептал кто-то. Трой осекся и озадаченно нахмурился.
— Восточный витязь… точно… орков разит… — загомонили вокруг, — нет ему противников… ночью не спит… свобода воссияет… свет озарит… — В этот момент из собравшейся вокруг них толпы выбрался довольно могучий мужчина с всклокоченной седой бородой, в которой запутались пара кусочков лепешки и шматочек жареного яичного желтка. Окинув Троя напряженным взглядом, он хрипло спросил:
— А скажи-ка, чужеземец, почему это за тобой так упорно гнались Большие люди?
Трой нахмурился. В лагере явно творилось что-то очень необычное, так что отвечать на этот вопрос следовало очень аккуратно. Иначе можно было вляпаться в нечто неожиданное, которое, не исключено, может заметно помешать всей их команде в выполнении их главной миссии. Ну, типа, гостеприимные хозяева этого затерянного в лесах лагеря попросят столь «великого воина» со товарищи сопроводить к побережью имеющихся в лагере женщин и детей. Настойчиво так попросят… И что в этом случае ему делать? Не с боем же прорываться? Так что над ответом на этот вопрос стоило очень хорошо подумать…
Но тут, на беду, вылез Яхан Ящерица.
— Все просто. Мы с Олькюлле вырезали в Аркоране полторы дюжины орков.
— Орков разит… орков разит… — загомонила толпа, А лицо седого полыхнуло странной гримасой, основной составляющей которой была отчаянная надежда. Ящерица же, ничтоже сумняшеся, продолжил:
— И не скажу, что это было так уж сложно. В конце концов, эти твари также состоят из плоти и крови и привыкли ночью спать. Так что… — Но закончить ему не дали. Вся толпа в едином порыве взревела:
— Ночью не спит! — После чего люди дружно рухнули на колени и хором затянули нечто вроде гимна. Это было… чудовищно! Ну, вот честно. Потому что каждый пел… или, вернее, орал нечто, похоже, когда-то выученное наизусть, но при этом делал это в своем собственном ритме и тональности. Которые иногда даже совпадали. Но очень иногда. И никогда у всех… Так что в звучащей вокруг какофонии невозможно было уловить ни связной мелодии, ни внятного текста. То есть кое-какие слова пробивались сквозь всеобщий рев… вернее, их еще как-то удавалось различить. Причем, похоже, больше потому, что ранее их уже произносили: «Не спит… разит… бдит…», но и только. С мелодией же было совсем швах. Пришельцы из-за Долгого моря растерянно замерли, ошеломленно глядя на все это действо. Причем хуже всего пришлось Свириниэль с ее тонким слухом. Она пыталась держаться. Более того, первые несколько мгновений она даже пыталась еще что-то различить, но затем с тихим стоном заткнула уши и, пригнув голову, начала пробиваться наружу сквозь плотную толпу народа, мечтая как можно быстрее куда-нибудь убежать от всего этого ужаса. Причем для нее этот творившийся вокруг ужас был еще более пугающ и невыносим, потому что в гимне, который столь воодушевленно орали окружившие их местные низшие, она с изумлением различила признаки «эмини легендарно» — особых мифов, издревне внедряемых эльфами в сообщества окружающих их низших и предназначенных для облегчения управления ими. То есть вот конкретно этого гимна она никогда в жизни не слышала, но вплетенные в текст мнемонемы, типа столь любимых эльфами «воссияния свободы!» и «озарения светом правды!» указывали на это столь же явно, как папиллярные узоры неминуемо свидетельствуют о виновности преступника…
