Если все было так невинно, вставил я, то почему его выставили величайшим налоговым мошенником и врагом государства? Рич склонил голову в сторону, и красное родимое пятно на левой щеке зарделось ярче обычного. «Я считаю, что дело было в политических проблемах. Кроме того, им как раз понадобился козел отпущения, — ответил он. — Я был легкой мишенью: одиночка, преуспевающий, зарабатываю кучу денег, да еще и еврей. Не вхож во влиятельные круги».
Он убежден, что его «выделили» именно по этим причинам. Обвинителям, считает он, было удобнее наброситься на него, чем разбираться с сотнями акционерных компаний с анонимными владельцами, хотя эти компании зачастую занимались тем же, что и он. Когда Ричард Никсон в 1973 г. ввел регулирование цен на нефть, нефтетрейдеры стали расти как грибы. До арабского нефтяного эмбарго в Соединенных Штатах было всего 12 нефтетрейдеров; в 1978 г. нефтяным бизнесом занималось пять сотен фирм. «Меня назначили жертвой конкретные люди. Люди, желавшие сделать себе рекламу, — считает Рич. — Личные интересы и чувства помешали им действовать честно. Мистер Джулиани раздул это дело, потому что для него это был способ достичь известности».
Рич излагал мне свою точку зрения чуть ли не смущенно. Я вспомнил, что один из его друзей как-то говорил мне, мол, Марк очень необщительный человек, практически интроверт, который на светских мероприятиях предпочитает сидеть в углу, тихонько курить свою сигару и наблюдать за окружающими. По сути, Рич — олицетворение сдержанности, вопреки своей репутации холодного беспринципного бизнесмена.
Применение чрезмерной силы
С дела Рича мы перескочили на разговор о том, что Соединенные Штаты склонны ставить свои законы выше законов других стран. Европейцы шутят, что у Америки есть три главных статьи экспорта: рок-н-ролл, джинсы и американское мировоззрение. «Соединенные Штаты норовят распространять свои замысловатые законы на весь мир, — заявляет Рич. — Я рад, что Швейцария живет по собственным исторически сложившимся принципам и не позволяет большим странам себя запугивать. — И добавляет по-немецки: — Die Schweiz verbeugte sich nicht, Швейцарию не согнуть».
«Американские политическая и юридическая системы имеют давнюю и известную историю применения чрезмерной силы, — продолжает Рич. — Они постоянно стреляют из пушек по воробьям. Вспомнить хотя бы недавние примеры с телеведущей-„домохозяйкой“ Мартой Стюарт или с компанией Arthur Andersen, которая входила в большую пятерку аудиторских компаний, когда Америка ее уничтожила. Ее уничтожили из-за действий нескольких членов руководства, а пагубные последствия обрушились на акционеров и на 85 000 они в чем не повинных сотрудников».
Я спрашиваю, как он относится к американской системе правосудия. «Я верю во власть закона, — отвечает Рич. — Я действительно верю в закон. Но, к сожалению, правосудие, как и все, что создано людьми, не всегда совершенно. Уинстон Черчилль как-то сказал: „Всегда можно полагаться на то, что американцы выберут правильное решение — после того, как перепробуют все остальные“».
Его самая большая ошибка
«Моя самая большая ошибка? — повторяет Рич мой вопрос. — Я явно недооценил фанатизм американской стороны. И еще выбрал не тех адвокатов. В прошлом, когда мне приходилось иметь дело с полицией, я с ними говорил и улаживал проблему. В тот раз я, вообще-то, собирался так же поступить, но мой тогдашний адвокат Эд Вильямс сказал: „Самое плохое, что ты можешь сделать, это говорить с ними. Мы пойдем на них, паля из всех стволов“. Это было огромной ошибкой и сильно усугубило ситуацию. Я сожалею, что так случилось».
Я спрашиваю, что для него было самым плохим во всей этой истории. И Рич вдруг переходит на другой язык — ради «очень немецкого» слова «die Ohnmacht». Его можно перевести как «беспомощность» или «бессилие». Для человека, который всего добился собственными усилиями, оказаться беспомощным, несмотря на все свои деньги, связи и железную волю — наверное, это было невыносимо. «Он любит все контролировать, — сказала мне Дениз Рич в разговоре о том, как этот процесс повлиял на их семейную жизнь. — В то время он потерял контроль и не мог делать того, что хотел. Он не мог путешествовать. Он был подавлен». За мою карьеру журналиста-расследователя мне часто приходилось говорить с людьми, глубоко убежденными в том, что они пали жертвой чересчур рьяных журналистов или судей. Этих людей глубоко ранило ощущение беспомощности — то, что их никто не слышит, что широкая публика воспринимает связанные с ними события в свете, прямо противоположном их собственному видению. Рич не был исключением. «У меня всегда была хорошая репутация, — говорит он. — Это дело нанесло незаслуженный вред моей репутации».
«Die Ohnmacht, — повторяет Рич, прежде чем вновь перейти на английский, — и еще чувство, что справедливого судебного процесса не будет. Мы уже увидели, как [следствие] вело себя в прошлом, как они блокировали все наши счета, как они блокировали все наши контакты. Они атаковали нас по всем фронтам, и это привело к очень тяжелым последствиям для нас. Наша компания была разрушена». Если бы не это дело, утверждает Рич, его торговая империя была бы гораздо больше. Он говорит, что преследование американских властей было одной из основных причин, по которым он через несколько лет продал свою компанию (см. гл. 17).
Когда в сентябре 1983 г. появилось обвинительное заключение, конкуренты Рича не сомневались, что с его бизнесом покончено. Обвинение в рэкете, замороженные миллионы долларов на счетах — все это погубило бы любую компанию. Но компаниям Рича удалось выжить, пусть и сильно покалеченным. «Моя семья, мои друзья и деловые партнеры всегда поддерживали меня, потому что они понимали, что к чему. Наши деловые партнеры знали, что мы честная, надежная и жизнестойкая компания, и продолжали вести с нами дела».
Почему он не вернулся
Вот какой ключевой вопрос задал мне Сэнди Вайнберг: «Если дело против Рича было таким слабым, почему он не вернулся, чтобы развалить его в суде?» Когда я переадресовал этот вопрос Ричу, он взглянул на меня так, словно не мог поверить, что мне до сих пор не очевиден ответ, а потом тихо сказал: «Я не мог надеяться на справедливый суд из-за неустойчивой, раскаленной ситуации. Мое дело велось из рук вон плохо, непростительно плохо». Рич еще раз подчеркнул, что следственные органы в этом деле перешли все пределы допустимого. «Обстановка была крайне враждебная, я просто поверить в это не мог, это была ненормальная ситуация».
Как оказалось, эту позицию Рича разделяют довольно неожиданные источники. Бывший швейцарский министр юстиции Элизабет Копп-Икле также придерживается этой точки зрения. Весьма интеллигентная, сдержанная и серьезная женщина, она питает симпатию к Соединенным Штатам, где жила несколько лет в юности. «Пресса заранее осудила Марка Рича. Общественность была взбудоражена, а Рудольф Джулиани преследовал собственные цели, — сказала мне Элизабет Копп-Икле. — Я понимала, что у Рича нет надежды добиться справедливости в американском суде. Он не мог быть уверен в справедливом судебном разбирательстве».
«Все были взвинчены, — подтверждает Роберт Финк, многолетний юрист Рича. — Поезд набрал скорость, — он издал звук, имитирующий паровозный гудок, — и уже не мог свернуть с колеи. Атмосфера была в высшей степени накалена. Ярость, давление, угрозы. Марка обвинили во всех смертных грехах».
