«Привет, Сэнди. Что скажешь об этом помиловании?» — поинтересовался репортер. «А кого помиловали? Майкла Милкена?» — спросил Вайнберг без особого интереса. «Марка Рича, вот кого!» — ответил Исикофф.
«Тут я грубо выругался, — сказал мне Вайнберг. — Потому что это возмутительно. Просто возмутительно, и все тут. — И он отрывисто изложил четыре причины, из-за которых, по его твердому убеждению, президент не имел права помиловать Рича. — Во-первых, это было величайшее налоговое мошенничество. Во-вторых, он сбежал. В-третьих, отказался от гражданства, чтобы избежать экстрадиции. В-четвертых, он торговал с враждебным Ираном. Нельзя давать помилование такому человеку».
О помиловании Рича быстро стало известно в политических, журналистских и судебных кругах. Все в один голос осуждали этот акт. Дело Рича вновь рассматривалось с «исторической» точки зрения. Статья в консервативном журнале National Review оценивала помилование как «одну из самых постыдных страниц в истории Министерства юстиции — и не только в современной истории, но вообще в его истории»
[243] Лауреат Пулитцеровской премии Уильям Сафир в своей колонке в New York Times назвал помилование Рича «самым вопиющим злоупотреблением президентским помилованием в истории США».
[244] Журнал Vanity Fair предположил даже, что это помилование «может навсегда погубить репутацию президента Клинтона».
[245] Особенно разъярились те, кто принимал личное участие в деле Рича. Руди Джулиани был «ошеломлен». «Я целый день не мог по-настоящему поверить, что президент Соединенных Штатов действительно помиловал одного из наших самых одиозных беглецов», — заявил он. Говард Сафир сказал, что был «возмущен, поскольку это посылает сигнал преступникам во всем мире: если у вас есть влияние, есть деньги и есть доступ к власти, то вы можете вывесить табличку „Правосудие на продажу“».
[246]
Как было организовано помилование
В одном Сафир был прав. Доступ к президенту стал решающим фактором в помиловании Рича. Нужно было, чтобы Клинтон услышал версию Рича. Сама мысль о президентском помиловании родилась в начале 2000 г., когда прокурор США Мэри Джо Уайт вновь сообщила адвокатам Рича «твердую позицию» Южного округа Нью-Йорка: «не обсуждать решения по уголовным делам с беглецами» (см. гл. 13). Куинн говорил мне, что воспринял тот отказ почти как оскорбление. «Словно… знаете, словно вас кое-куда послали». Все попытки пересмотреть дело с юридической точки зрения были обречены на провал.
Сначала эта идея пришла в голову Майклу Стейнхардту. «А почему бы не попробовать получить помилование в конце президентского срока?» — спросил он. Авнеру Азулаю эта мысль понравилась. «Какова вероятность, что это удастся?» — спросил он у юристов Рича. Как вспоминает Азулай, они только покачали головами. «Они сказали, что процентов пять». Тогда Азулай спросил: «А есть у нас другой вариант с пятипроцентной вероятностью?» Юристы промолчали. «Так давайте займемся этим пятипроцентным вариантом», — сказал Авнер.
Рич с этим согласился и разрешил заняться вопросом помилования. «Я не оставлял надежды найти какой-то выход, — сказал мне Рич. — Я пробовал много раз, но ничего не получалось, а помилование могло оказаться таким выходом». По словам Азулая, одного из самых доверенных сотрудников Рича, проблема была «блокирована». «Самые лучшие юристы создают самую большую путаницу. Они вызывают все большее противодействие, — объяснял ситуацию Азулай. — В конце концов рождается юридический монстр. Это дело приобрело политическую окраску. Юридического решения проблемы не существовало. Вот почему понадобилось решение политическое и обязательно нешаблонное».
Подачей просьбы о президентском помиловании занимались в первую очередь израильтянин Авнер Азулай и американец Джек Куинн. Они быстро разработали двухаспектную стратегию, которая — среди своих — получила название «Тропа последней надежды». Один аспект опирался на факты, второй носил личностный характер. Куинн должен был заняться юридическими вопросами, написать прошение и представить его президенту. Азулай отвечал за личные контакты и должен был найти как можно больше потенциальных высокопоставленных ходатаев, способных замолвить словечко за Рича и Грина.
Не будет преувеличением сказать, что без участия Куинна Клинтон ни за что бы не помиловал Рича. У Куинна было, наверное, больше связей в Вашингтоне, чем у кого бы то ни было, а кроме того, у него сохранился прямой выход на президента — наследие тех времен, когда он в 1995–1997 гг. был советником в Белом доме. Куинн был руководителем аппарата, то есть главным советником вице-президента Альберта Гора. После ухода из администрации Клинтона Куинн основал в Вашингтоне фирму по связям с общественностью, а на исходе июля 1999 г. Рич нанял Куинна представлять его интересы. Куинна ему порекомендовал известный нью-йоркский консультант по информационному взаимодействию Гершон Кекст. Майкл Стейнхардт попросил своего друга Кекста подумать, какие шаги еще можно предпринять в деле Рича. Беседуя со Стейнхардтом в его офисе на Мэдисон-авеню, я спросил, почему он согласился помогать там, где, казалось, было испробовано уже все без исключения. «За все эти годы Марк ни разу не выступил публично с опровержением ложных, ужасных сплетен, — объяснил мне Стейнхардт. — Он не воспользовался мощью своего богатства, чтобы улучшить свой имидж». Кекст встретился с Ричем в Швейцарии и, вернувшись, дал Стейнхардту совет. «Марку нужно нанять Джека Куинна», — сказал он. Как вскоре стало ясно, Куинн был прекрасной кандидатурой и с лихвой отработал гонорар $55 000 в месяц, который в то время получала его юридическая фирма.
Разумная осторожность
Авнер Азулай, талантливый переговорщик со стратегическим мышлением и второй организатор «тропы последней надежды», имел хорошие связи в высших эшелонах израильской политической элиты. Бывший моссадовец, он обеспечивал личную безопасность Рича, а впоследствии руководил его гуманитарными фондами в Израиле. Именно Азулай предложил подать прошение о помиловании Рича непосредственно президенту США.
Вот как, согласно информации Министерства юстиции США, выглядит стандартная процедура президентского помилования.
[247] Вначале прошение поступает в Министерство юстиции к атторнею по вопросам помилования, который после первоначальной проверки отправляет его помощнику генерального прокурора — третьему человеку в министерской иерархии — для дальнейшего рассмотрения. Затем генеральный прокурор рекомендует президенту принять или отклонить прошение. Юристы Рича собирались направить прошение по стандартному пути, но Азулай за время работы в израильской разведке обзавелся тонким чутьем к политическим и бюрократическим реалиям. В этом варианте он увидел риски. «Если мы пойдем таким путем, об этом тут же пронюхают журналисты, — сказал он юристам. — Нам нужно обойти бюрократические каналы». У Рича была сильно испорченная репутация, многие считали его «величайшим дьяволом» (как он и сам себя полувсерьез именовал). Если станет известно, что Рич пытается получить президентское помилование, дальнейшие события могут развиваться самым непредсказуемым образом.
