Когда они взяли под наблюдение группу Полунина, трещали лютые декабрьские морозы. А сейчас по проспектам фланировали заголившееся школьницы, хотя демонстрировать проколотые пупки было определенно рановато — по вечерам все еще холодало до десяти градусов, а то и ниже. Коростель улыбнулся, подумав о том, как лет через шестьдесят вокруг будет много задорных старушек со следами проколов в пупках, сосках и бровях, а также с выцветшими и растянутыми татуировками на поясницах, щиколотках и прочих пикантных частях тела. Подобные размышления забавляли его постоянно. Хотя не стоило забывать, что некоторые из этих легкомысленных девиц и через полвека не утратят соблазнительный облик — благодаря сыворотке. Кому из них повезет? Не исключено, некоторым из них повезло уже сегодня. По роду службы Коростель был наслышан, что некоторые высокопоставленные чиновники активно резервируют себе супруг на будущее, когда нынешние перестанут радовать. На такой случай подыскивали особенно привлекательных восемнадцатилетних барышень из приличных, но небогатых семей (впрочем, как шептались в коридорах, в особых случаях, в зависимости от предпочтений заказчика, могли подобрать и более юную особу или вообще мальчика). В случае успешных переговоров заключился договор содержания, по которому родители (если были живы) получали определенные гарантии на обеспеченную старость (о других бонусах речи не шло), а сама девушка в порядке исключения получала сыворотку.
Коростель не знал, как относиться к этим слухам. Вероятно, они основывались на вполне определенных фактах, но думать об этом было неприятно, как если бы сам совершал нечто сомнительное с точки зрения общепринятой морали. Вряд ли господина статс-инспектора можно было причислить к людям высоких принципов. И все же всему существовал предел. Когда женат больше десяти лет, хорошо знаешь, что иногда хочется сбежать и от родной супруги. Но менять женщин как перчатки… Такое поведение недостойно настоящего мужчины.
Он вновь посмотрел в зеркало заднего вида и покачал головой. Почему же они никак от меня не отстанут? Что еще вынюхивают?
* * *
Донесения от агента с позывными «Тюлень» приходили крайне нерегулярно, что было вызвано объективными трудностями. Отправлять депеши по Сети прямо с буровой вышки было категорически запрещено, поэтому они использовали сложную систему передачи: зашифрованные тексты доставлялись на материк вместе с другими грузами на вертолете, а уже оттуда надежный человек пересылал их в приемную Коростеля. При таком способе связи статс-инспектор лишался возможности вмешаться в ситуацию, но он верил в своего агента. Тюлень — опытный оперативник, хорошо подготовленный для автономных операций. Уж если кто и справится, то только он.
В последнем сообщении агента содержался достаточно подробный отчет за прошедший месяц. Из донесения следовало, что Тюлень достиг определенного прогресса в налаживании отношений с объектом, однако тот по-прежнему вел себя крайне настороженно, нелюдимо, скрытно. Не оставалось никаких сомнений: молодой человек действительно страдает амнезией. До какой степени и по какой причине, определить было сложно, но, основываясь на косвенных признаках и собственной опыте, агент сделал вывод, что к объекту было применено чрезмерное воздействие психотропных средств. «В условиях тюремного содержания вряд ли удастся добиться сколько-нибудь существенных подвижек. Полунин идентифицирует себя как уголовника Кривопятова и замыкается при каждой попытке заставить его усомниться в этой личине», — говорилось в шифровке.
Эта часть донесения беспокоила Коростеля в меньшей степени. Амнезия, по крайней мере, гарантировала, что мальчишка ничего не разболтает другой стороне. Куда сильнее его волновал основной вопрос: как вытащить Арчибальда Полунина с каторги? Прикидывая различные варианты, он отбрасывал их один за другим. Все они были чересчур кинематографичными и мало осуществимыми на практике. На буровой вышке охраны немного, но в случае вооруженного налета не удастся избежать огласки, а начальству вряд ли понравится такая топорная работа. Подковерная возня между лидерами Триумвирата Российского грозит перерасти в открытый конфликт, который черт знает чем завершится.
Теоретически оставались шансы провернуть более тонкую операцию, задействовав законников из прокуратуры, которые в последнее время недвусмысленно намекали на готовность объединить силы, чтобы свалить верхушку силовиков. Например, можно было бы нагрянуть на «Веселенькую» с неожиданной проверкой условий содержания и нарушения режима. Однако, во-первых, руководители ведомств пока так и не решили, стоит ли заключать союз с законниками. А, во-вторых, начальник вышки наверняка узнает об инспекции заранее и успеет либо спрятать Полунина, либо ликвидировать от греха подальше. Нет, все попытки освободить мальчишку извне обречены на провал. Это должен быть настоящий побег заключенного, который решил вырваться на свободу. Вопрос только в том, как ему содействовать.
Впрочем, по-настоящему Коростель нервничал по другой причине. В донесении Тюленя отдельным пунктом значилось, что на вышке действует еще один внедренный агент, который пытается сблизиться с объектом. А статс-инспектор туда больше никого не посылал.
* * *
Интерком ожил голосом новенькой секретарши, имени которой Коростель никак не мог запомнить:
— Прошу прощения, Виктор Григорьевич, к вам посетитель.
Статс-инспектор перелистнул ежедневник и пожал плечами.
— Он записан на прием?
— Нет. Но он утверждает, что вы не откажетесь с ним встретиться.
— Как его зовут?
— Полунин. Леонид Семенович Полунин.
«Вот это да!» — едва не вырвалось у него. Весьма неожиданный поворот.
— Пусть войдет.
Откинувшись на спинку кресла, Коростель поднял глаза и увидел, как резко открылась дверь и, чеканя шаг, вошел старший Полунин. Статс-инспектор сохранил невозмутимый вид, но посетителю удалось произвести впечатление. Если верить отчетам подчиненных Коростеля (а оснований им не верить у него до сих пор не было), Леониду Семеновичу надлежало ходить куда менее энергично и более соответствовать образу безобидного пенсионера, доживающего свои дни. Между тем, Полунин двигался стремительно и уверенно. У просителей обычно иные манеры. Они с опаской переставляют ноги и похожи на сгорбленных сусликов. Полунин же держал спину прямо. Независимо и гордо вздернутый подбородок был тщательной выбрит — ни намека на седую щетину, которую Коростель заметил на снимках в последнем отчете группы наружного наблюдения, перед тем как сам распорядился снять круглосуточную слежку за стариком.
Не дожидаясь предложения, Полунин опустился в кресло для посетителей, элегантно поддернув отутюженные брюки.
— Здравствуйте, Леонид Семенович, — вознамерился вернуть себе инициативу Коростель. — Долго жить будете — совсем недавно вас вспоминал. Думал, как вы там живете. Как служба ваша проходит?
Полунин склонил голову набок и прищурился. Уголки губ едва заметно поползли в стороны, изображая что-то вроде всезнающей улыбки Будды.
— Вы меня обижаете, если всерьез полагаете, будто я поверю, что вы не знаете, чем я теперь занимаюсь. Уверен, на пенсию меня спровадили с вашей подачи.
