В тот день впервые за много лет он пришел к родителям. Он даже не помнил точно, когда они умерли. Для него это стало всего лишь словом «давно». Могила затерялась в старой части кладбища среди других таких же — забытых, заросших кустарником. Потратив минут десять на поиски нужной аллеи, Полунин потом еще полчаса бродил, проваливаясь в снег, пока выбрался к скромному гранитному надгробию. Камень потрескался, приобрел выцветший бурый цвет, а когда-то покрытые бронзой имена родителей с разными датами рождения и одной на двоих датой смерти читались с трудом. Можно сказать, он чудом не прошел мимо. Отряхнув скопившийся на верхней кромке надгробия снег, Полунин постоял, держа руку на камне, и отправился домой.
Полунин никогда не был особенно близок с сестрой — сказывалась существенная разница в возрасте. До определенного момента брат вообще не понимал, о чем с ней можно разговаривать. Для него стало откровением, когда обнаружил, что в квартире живет довольно симпатичная старшеклассница, которая имела собственное мнение и огрызалась, если он позволял себе едкие замечания в ее адрес. Именно она стала любимицей у отца и матери, в отличие от Лёни, который, по большому счету, рос предоставленный самому себе. За Светочку они переживали, все силы отдавали на то, чтобы обеспечить ее образование. Брат же был лишен такого внимания. Когда пришло время выбирать, что делать дальше, он пришел к отцу посоветоваться. Это было очень важно. Он ждал, что папа возьмет за руку и проводит во взрослый мир. Но… Глава семьи растерялся, бессмысленно щелкал телевизионным пультом и мямлил что-то о том, как важно найти свое призвание в жизни и что нужно прислушаться к своему сердцу. Более бесполезной чуши Полунин в жизни не слышал. Впредь он решил рассчитывать только на себя. Ну, и зачем тогда было оставаться в родительском доме?
Родители погибли в самый разгар лета. Они ехали на дачу. Старенький «москвич» не выдержал и закипел. Встали на обочине. Отец вышел поставить знак аварийной остановки, а тут из-за поворота шоссе на полном ходу выскочил огромный тягач с прицепом. Отца размазало по радиаторной решетке, как мошкару по лобовому стеклу. В следующий момент могучий бампер опрокинул легковушку в овраг. Мама еще была жива, но не сумела выбраться из загоревшейся машины.
Во время похорон стояла ужасная жара. Казалось, что разлагаются не только родители в закрытых гробах, но и вообще все покойники в округе. Сестра держала дистанцию и душила в себе слезы. Не сказать, что вид у нее был жалкий, но Полунин вдруг увидел, что ей нужны забота и поддержка.
Эта встреча могла стать их последним свиданием. Но волею случая или судьбы — тут дело личного вкуса — они стали регулярно пересекаться по службе. Полунин как раз перешел в комитет по науке и высшей школе, а сестра была аспиранткой в Институте мозга. Поскольку он курировал распределение и освоение средств на некоторые научные работы, в том числе в лаборатории профессора Вольфа, встречались они частенько.
Дела шли неплохо, пока сестрица не залетела. Полунин ничего не подозревал, пока она, встревоженная, не появилась на пороге его квартиры с уже несколько округлившимся животом. Светлана вскользь обмолвилась, что забеременела от иностранца, побывавшего в России проездом. А потом понесла чушь про то, что не собирается ничего сообщать будущему отцу. Мол, у них все равно нет будущего. Она будет рада самостоятельно растить ребенка, но хотела бы рассчитывать на помощь брата, потому что боится не справиться в одиночку.
Даже с очень большой натяжкой Леонида Семеновича нельзя было назвать человеком семейного склада характера. Он и не женился, поскольку не видел смысла в постоянной связи с одной женщиной. К тому же карьера отнимала много времени и сил. Почему он просто не прогнал сестру? Полунин не раз задавался этим вопросом. Вспоминал ее испуганные глаза. Ей же никто больше не поможет, осознал он тогда ясно и отчетливо. Он увидел себя словно со стороны, поражаясь и восхищаясь, насколько приятно почувствовать себя добрым, ласковым, отзывчивым. Новая роль была интересной и какое-то время даже доставляла удовольствие.
Наплевав на просьбы Светланы не вмешиваться, Полунин решил выяснить, кто же отец. Профессор Вольф молчал, как партизан, и только краснел и негодующе пыхтел, стоило задать прямой вопрос. Впрочем, и без его помощи не составило труда выяснить, кто из иностранных партнеров приезжал для знакомства с ходом исследований. Список подозреваемых получился коротким, но ни на кого нельзя было указать с полной уверенностью. Полунин опустился до того, что как-то раз, будучи у сестры в гостях, незаметно вытащил из ее сумки мобильный телефон и, пока она возилась на кухне, изучил его содержимое на предмет неопровержимых улик. Он никогда не гордился этим поступком, но зато получил результат.
Полунин попробовал объясниться перед сестрой. Свои доводы казались ему железобетонно убедительными: «Мне не жалко помогать тебе деньгами, но ребенок с каждым годом будет требовать все больше и больше. Кто-то должен это компенсировать. Кто, если не отец? Это ведь не шантаж, разумное деловое предложение». В ее взгляде вспыхнуло нечто яркое и опасное: «Не смей даже пытаться! Забудь про него!». Почувствовав угрозу, Полунин предпочел сделать вид, что сдался. Но попыток связаться с нерадивым папашей не оставлял. Каким-то образом Светлана все узнала и устроила безобразный скандал. Они наговорили друг другу массу неприятных слов. После этого брат и сестра уже никогда не общались.
Поиграли в более или менее семейного человека и хватит, решил Полунин. Было интересно, но впредь хватит с меня этих сложных взаимоотношений.
А через полтора десятка лет неожиданно раздался телефонный звонок, и незнакомый юноша ломающимся голосом представился Арчибальдом и сообщил, что является его племянником. Потребовалось некоторое время, чтобы осознать услышанное. Мальчишка был сильно возбужден, говорил сбивчиво, и было трудно разобраться, в чем, собственно, дело. С мамой беда, мама ушла, маму уволили, у мамы еще два месяца на пенсионном счете, а она устала ждать, она написала, что ничего хуже быть не может, хватит, пора уже поставить точку, мама согласилась умереть. Мальчишка так произносил слово «мама»… Через пять минут Полунин спускался вниз по лестнице, прыгая через ступеньку. Зачем я это делаю, думал он на бегу, понимая, что ничего изменить уже нельзя. Но гнал машину так, что визжали покрышки, стонали тормозные колодки и провожали неодобрительными взглядами прохожие.
Конечно, он опоздал, не успел. Профессионально вежливая барышня в белоснежном одеянии, похожая на ангела, выдала ему небольшую урну. Полунин недоверчиво прикинул на вес, как ничтожно мало осталось от сестры. Потом вбежал Арчибальд, нескладный юноша с бледными веснушками на переносице и чуть-чуть рыжеватой шевелюрой. Он увидел урну в руках Полунина и все понял.
Арчибальд пошел в отца. Он совсем не был похож на мать. Ну, разве только, в те моменты, когда сурово хмурил брови. Сестра делала точно также, когда заходила в тупик. Мало что напоминало о родстве Леонида Семеновича и Арчи. Но Полунин его не бросил, испытав нечто вроде ренессанса. Забытые ощущения. Совсем как тогда, когда Светлана пришла к нему за помощью.
* * *
Дурни из наружки поджидали в машине у подъезда. После того, как они потеряли его из виду на рынке, им, должно быть, досталось от начальства. Их было только двое. Жандармы курили, пуская дым через опущенные стекла, не слишком заботясь о маскировке.
