Потом будет очень стыдно, что не сдержалась. Она это знала. Да что там, стыдно было уже сейчас. Ребячество какое-то беспомощное. Но — удивительное дело — дети заткнулись. Она удивленно подняла глаза и обнаружила, что все взгляды устремлены в одном направлении. Неужели проняло?
Ученики смотрели на директрису, застывшую в дверях класса. Она разлепила губы:
— Ко мне в кабинет! Живо!
* * *
— Ну как же так можно, милочка, — сокрушалась директриса.
Карина ничего не понимала. Она ожидала чего угодно, но только не этого. Не чуя ног, следовала за Анной Павловной и представляла различные варианты наказания, из которых выговор с занесением в личное дело и публичный расстрел в учительской были не самыми суровыми. Однако, войдя в кабинет, директриса первым делом предложила стакан воды. «Или, может быть, чего-нибудь покрепче?» — спросила она и улыбнулась совсем по-человечески.
Можно ли так ошибаться в людях! Еще недавно она казалась сатаной в юбке. А теперь?
— Простите, — сказала Карина, сжимая между ладоней пустой стакан.
Директриса, как и прежде, заняла свою любимую позицию у окна — спиной к собеседнице, сложив руки за спиной.
— Я все понимаю — стресс, усталость. Ни у кого из нас силы не беспредельны, и к концу учебного года терпения не хватает. Сама, помню, по молодости, сколько раз думала бросить все это. А у вас, как я понимаю, еще и серьезные проблемы на личном фронте.
— Откуда вы знаете? — вскинула голову Карина.
— Деточка, какие могут быть секреты в педагогическом коллективе, вы что! — обернулась директриса и усмехнулась. — Мы же тут одна семья.
Искренности в ее последних словах верилось с трудом, но все начальники любят при случае вспоминать про общее дело. При этом сами никакой неловкости от своего лицемерия не испытывают. В отличие от подчиненных, которым трудно им верить, глядя снизу-вверх.
— Не волнуйтесь, никто не собирается вторгаться в ваши семейные перипетии. Но, уж простите, нам стало известно, что вы расстались с мужем, а это, я знаю, всегда удар, который нелегко пережить. И все же это не повод, чтобы срываться на детях, — добавила директриса чуть строже. — Они и так нервничают перед экзаменами. Поэтому вы должны держать себя в руках. Должны быть сильной, в конце концов!
Карина слушала и покорно кивала.
— Вот как мы поступим: сейчас вы, деточка, пойдете домой и хорошенько отдохнете. Денька три, я думаю.
— Но…
— Никаких «но»! — отрезала Анна Павловна и села за свой рабочий стол напротив Карины. — Не волнуйтесь, мы найдем, кем вас заменить.
Желания спорить у нее не возникло. Идея взять короткий тайм-аут показалась ей совсем неплохой.
— Нужно написать заявление на отгул?
— Ах, бросьте, — махнула рукой директриса. — Пустые формальности. Сегодня у нас что? Среда? Вот в понедельник вернетесь, отдохнувшая, с новыми силами, и оформите в бухгалтерии все, что требуется.
— Вы уверены? — засомневалась Карина.
— Абсолютно. Бегите домой, милочка, и не смейте думать о работе!
Направляясь к двери, Карина несколько раз обернулась, опасаясь, что доброе расположение директрисы всего лишь мираж, но та провожала ее приветливым и ободряющим взглядом.
Чудны дела твои, господи.
* * *
— Не очень устал? — спросила она отца, когда он разулся, переоделся и устроился за кухонным столом, приглаживая редкие седые волосы на висках. — Есть силы поговорить?
— Я всегда готов, Карина, ты же знаешь, — ответил он.
Взгляд его при этом был такой обессиленный, что Карина почувствовала угрызения совести.
— Прости, пап, но мне больше не с кем это обсудить.
— Я все понимаю, родная, извиняться ни к чему.
Он отодвинул в сторону тарелку с ужином.
— Нет-нет, сначала поешь.
Отец помешкал, но все же взялся за нож с вилкой. Она смотрела, как он ест, и вновь задумалась, правильно ли поступает. Возможно, все ее терзания недорого стоят. Карина, ты совсем избаловалась за годы жизни с Игорем. Привыкла, что все проблемы решаются сами собой. А теперь нужно заново учиться жить самостоятельно. Ну что такого страшного у тебя случилось? Ушла от мужа, ибо оказался подлец (а куда ты смотрела все это время? или наоборот — не смотрела, куда следовало?). Так ведь люди, бывает такое, встречаются, влюбляются, и хорошо еще, если на прощанье не повыдергают друг дружке волосы. Развод — штука неприятная, конечно, но не конец света. А работа… Большое счастье, если она тебе в радость. Но это уже бонус, отнюдь необязательный. Ведь куда важнее, чтобы работа у тебя просто была. Не будет ее, и тебя вскорости тоже не станет. Спасибо закону о социальной справедливости.
— Я хочу сменить работу, — выпалила Карина.
Вилка в руке отца замерла на полпути ко рту.
— Что-то случилось? Какие-то проблемы?
— И да, и нет. То есть ничего такого, чего не было бы раньше. Все то же самое. Тупые и ленивые ученики. Омерзительные коллеги. Но сейчас уже никаких сил терпеть не осталось. Мне кажется, в любой момент взорвусь.
Он слушал ее, задумчиво кивая.
— И ты уже знаешь, чего хочешь?
— Если бы, — Карина вздохнула. — Когда готовила диплом в университете, успела пройти стажировку в государственном историческом архиве. Мне там нравилось. Тебе, наверное, не понять, но было очень интересно копаться в старых документах. Да просто держать их в руках — запыленные, выцветшие… Это такой кайф, который никакие планшеты не заменят.
— Это-то я как раз отлично понимаю, — отец кивнул на стопку старых журналов, пылившихся сверху на холодильнике; у него была традиция каждый вечер после ужина выходить на лоджию, где он обстоятельно выкуривал две сигареты подряд, перелистывая потрепанные номера.
— Не знаю, с чего начать. Само собой, я не собираюсь прямо сейчас бросать школу. Сначала нужно найти новую работу, которая мне подойдет. Но я до ужаса боюсь, что директриса узнает о моих планах. Она меня точно живьем проглотит.
— Ты же знаешь, родная, я тебя всегда поддержу. И готов помочь, насколько это в моих силах. Но в том-то и дело, — отец тяжело вздохнул. — От меня нынче мало проку.
— Ты себя недооцениваешь, — подбодрила его Карина.
— Мне очень жаль, Карина. Не хотел вам говорить. У вас своих забот хватает. В общем, меня отправляют на пенсию. Работать осталось меньше месяца, — он обреченно махнул рукой.
* * *
Призрачные сумерки намекали на скорый приход белых ночей.
Заснуть так и не удалось. Сначала Карина лежала под одеялом, наблюдая за прыгающие по потолку тени и прислушиваясь к мерному ходу старинных настенных часов с маятником, которые висели в прихожей. Тик-так, тик-так, тик, так… На соседней кровати сопела Катька, время от времени аппетитно причмокивая во сне. За стеной ворочался отец — скрипели пружины и иногда доносились протяжные вздохи. Карина никак не могла определить, спит он или нет, поэтому старалась лишний раз не шевелиться.
