Она осторожно села на кровати. Поднялась, затаив дыхание. На цыпочках, замирая после каждого шага, добралась до прихожей. Здесь ее ждало самое опасное место — старый и весьма скрипучий паркет на полу. Чтобы преодолеть его, приходилось выверять движения до миллиметра. Карине показалось, что она крадется несколько часов подряд. Стоило половице намекнуть на предательский скрип, и она останавливалась, настороженно прислушиваясь. Чем-то это напоминало те времена, когда она тайком от Катьки, пока отец был на ночной смене или навещал бабушку, выбиралась из квартиры, и они с Арчи сидели у подъезда на скамейке, смолили одну за другой сигареты.
Она прикрыла за собой кухонную дверь. Отцовские запасы хранились на верхней полке буфета. Карина вытряхнула из пачки сигарету, наклонилась прикурить над газовой горелкой на плите, предварительно спрятав челку за ухо, чтобы случайно не спалить над огнем. Забралась коленями на стул, прислоненный к подоконнику, и высунулась в окно. Тихонько откашлявшись, она затянулась. Давно забытые ощущения: легкое головокружение, едва заметная щекотка в носоглотке и что-то похожее на умиротворение. Вот ради того, чтобы вернуть остроту этого момента, может быть, и стоило бросить курить.
Первая сигарета закончилась слишком быстро, и Карина достала из пачки следующую, которую старалась курить сдержаннее. Она выпускала дым в темноту и смотрела, как лохматые завитки растворяются под шелест темных деревьев. Она помнила, что когда-то их кроны раскачивались на уровне ниже этажом, а теперь приходилось поднимать глаза, чтобы увидеть верхушки.
Затушив окурок, Карина разогнала ладонью дым, тщательно вымыла пепельницу и точно также на цыпочках пробралась обратно в комнату. Катька мирно спала, уткнувшись носом к стене. Рыжие волосы ореолом рассыпались по белой подушке.
Было около трех часов. Тик-так, тик-так, тик, так… Карина прилегла, не рассчитывая заснуть. Чуть-чуть подташнивало из-за сигарет. Ее накрыли сожаление, стыд и ощущение непоправимого.
Часы продолжали мерный отсчет. Каждый тик и каждый так уносили ее все дальше от момента рождения, от прикосновения маминых рук, от нежности, от Арчи, от первых слез, от Игоря, от счастья или от того миража, который она принимала за счастье. Каждый тик и каждый так приближали ее к неминуемому концу, и это было настоящей мукой.
Карина увидела себя, вытянувшуюся перед старыми настенными часами. Почему-то они стали выглядеть иначе — над головой возвышались совсем древние ходики, с двумя массивными гирями, которые тянули вниз цепочки хода и боя. Маятник мерно отсчитывал секунды. Однако на часах не было стрелок. А потом в зловещей тишине, аккуратно рассекаемой тиками и таками, с треском распахнулась маленькая дверца над циферблатом. В этот момент Карина поняла, что время подчиняется кукушке, притаившейся внутри. Кукушка управляет не только секундами — в ее власти жизнь Карины. Ей осталось столько лет (часов, месяцев, минут?), сколько раз прокричит механическая птаха, лишенная чувства жалости. От ужаса Карина зажмурилась и приготовилась считать. Перед тем, как разнеслось первое ку-ку, она успела подумать, что страшнее: если кукушка быстро умолкнет или если никак не заткнется. «Не надо!» — закричала Карина и проснулась.
Сквозь шторы пробивалось рассветное солнце.
* * *
Игорь явно не ожидал ее увидеть.
— Надо было позвонить, — пробормотал он и осмотрелся по сторонам. Кроме них на корпоративной стоянке никого не было.
— Хотела, чтобы ты услышал это от меня лично.
Супруг заметно напрягся. Он облизнул губы. Карина впервые в жизни отметила, что у губы у него чересчур тонкие и совсем немужественные.
— Я подала заявление на развод.
— Развод? — глупо переспросил Игорь.
— Да. Не вижу смысла тянуть время.
— Я понимаю, но думал, мы хотя бы обсудим это как-то вместе, — он замялся. — Зачем же так с плеча рубить…
— Обсуждать тут нечего.
— Ты очень жестока, дорогая.
— У меня был достойный учитель, — съязвила Карина.
— Могу я хотя бы подвезти тебя до школы?
— Во-первых, у меня сегодня выходной.
— Я могу подвезти и до дома.
— А во-вторых, — ледяным тоном продолжила она, — с тобой вместе я теперь отправлюсь только в суд. Запомни это, пожалуйста.
— Умеешь ты донести свою мысль.
Игорь неловко помахал рукой на прощание и залез в машину. Карина отвернулась и не смотрела, как он выезжает с парковки.
* * *
Легче на душе не стало, но, по крайней мере, появилась некоторая определенность. Стало ясно, что фантазии бросить работу в школе, принимая во внимание уход отца на пенсию, теперь совершенно несвоевременны. Лучше запастись терпением и силами. Ты просто не имеешь права больше срываться, убедила себя Карина.
Она открыла глаза и вместо привычной ноющей тоски с удивлением обнаружила пробивающееся изнутри желание поскорее подняться, собраться и пойти в школу. Отношение к работе, пожалуй, не претерпело существенных изменений, но теперь она не сомневалась, что нужно делать.
— А ты сегодня отлично выглядишь, — заметила Катька, когда вошла на кухню. — Отдых пошел на пользу?
Карина загадочно улыбнулась и посоветовала сестре не болтать и скорее садиться за стол, пока завтрак не остыл, и вообще негоже, барышня, опаздывать на первую пару.
По понедельникам она ходила ко второму уроку. Карина вышла раньше обычного, чтобы точно успеть. В школу она вошла без пяти минут девять, когда до звонка на перемену оставалось еще не меньше четверти часа. Охранник в гардеробе не сразу кивнул ей в знак приветствия, а сначала несколько раз удивленно моргнул.
В ее классе горел весь верхний свет. Дети сидели за партами, а учительский стол оккупировал Коневский, второй учитель истории, которого она презирала с первого дня знакомства за заискивания перед учениками. Он удивленно посмотрел на Карину.
— Что здесь происходит? — надменно поинтересовалась она.
Коневский оглядел класс в поисках поддержки, но подростки притихли и ждали, чем дело разрешится. Джигиты с последних парт скалили зубы и явно получали удовольствие.
— Здесь происходит урок, — разродился Коневский. — А в чем, собственно, дело? На каком основании вы врываетесь?!
От такой наглости у Карины перехватило дыхание. Она посмотрела на часы.
— Значится, так. Через десять минут у меня в этом кабинете урок с вот этими самыми господами. Потрудитесь освободить помещение от своего присутствия, господин Коневский!
Что за бардак? Даже на несколько дней нельзя отлучиться! Сразу все перепутают с расписанием.
— Вы заблуждаетесь. Это у меня здесь урок.
По классу пронесся одобрительный гул.
— Безобразие! — Карине совсем не нравилось вести себя, как на базаре. — Сейчас я разберусь, и тогда мы посмотрим…
