— И что ты предлагаешь?
— Для начала нужно завербовать подходящую персону из штаба «Джамията».
— Я как-то с трудом себе это представляю. Особенно после твоего рассказа.
— Есть один вариант. Вчера во Франкфурте мы взяли командира местной группы при попытке налета на вита-станцию.
* * *
В центре мрачной комнаты без окон, с голыми бетонными стенами, сидел человек, прикованный наручниками к металлическому стулу. Его голову скрывал грубый холщовый мешок.
Кастер щелкнул выключателем, и из динамиков донеслось тяжелое дыхание заключенного. Пенелопа постучала пальчиками по стеклу, отделяющему их от камеры. Человек в мешке вздрогнул и настороженно замер.
— Он нас слышит?
— Нет-нет, можно говорить спокойно, — заверил Кастер.
— Его били?
— Только при захвате. Не больше, чем требовалось.
— Ты уверен, что он станет меня слушать?
— Нужно постараться, мисс.
— Тогда приступай.
Телохранитель кивнул и вышел. Через несколько секунд открылась дверь в камеру. Пленник покрутил головой. Кастер нарочито неторопливо приблизился и сдернул с него мешок.
Тощая физиономия в обрамлении черной клочковатой бороды была совсем не такой смуглой, как обычно у арабов. Побледнел от страха? Левый глаз заплыл, и вокруг него расцвел синяк, переливающийся оттенками фиолетового. Зрячий правый глаз буквально рвался наружу, чтобы компенсировать потерю обзора, — так выразительно он им вращал.
Кастер бросил мешок себе под ноги и проследил за его падением. Затем, не поднимая взгляда, резко взмахнул рукой — раз и другой. Голова пленника дернулась из стороны в сторону. С рассеченной губы сорвалась тонкая алая струйка. Как только он перевел дух, Кастер нанес еще несколько молниеносных ударов по корпусу. Араб вскрикнул и принялся хватать воздух ртом, но у него никак не получалось вдохнуть.
Пенелопа присмотрелась и поняла, что Кастер получает удовольствие от процесса. Или изображает, чтобы произвести впечатление на пленника? Впрочем, какая разница, если в любом случае это пойдет на пользу делу.
Араб вскинул подбородок и уставился правым бешеным глазом на своего мучителя. Он выдавливал из себя незнакомые Пенелопе слова, похожие на карканье. Вместе с руганью с разбитых губ слетали капли розовой слюны. Выслушав тираду, Кастер громогласно расхохотался и высказался на таком же вороньем наречии. Пленник разозлился еще сильнее и плюнул, но промахнулся.
Самое время для ее выхода.
— Оставь его в покое! — приказала Пенелопа, распахнув дверь камеры.
Из-за стекла все выглядело иначе. Пусть и жестокое, но всего лишь зрелище, похожее на старый кинофильм. Но стоило очутиться по эту сторону, и в нос ударила тяжелая смесь запахов: страха, пота, крови и мочи. Пенелопа, прикрыв нос тыльной стороной ладони, обошла вокруг стула. Араб изворачивался, стараясь не потерять ее из поля зрения. Воздух опять наполнился злобным карканьем.
— Что он говорит?
Кастер не успел ответить.
— Я сказал… — английская речь давалась пленнику с трудом. — Я сказал, что не заслужил такой чести.
У него был специфический акцент с преобладанием гортанных звуков. Но понять его было можно.
— И в чем же честь? — поинтересовалась Пенелопа.
— За мной явилось сатанинское отродье Джонстона.
Кастер собрался отвесить ему подзатыльник, и она остановила его жестом.
— Абу-Саид, посмотрите на меня внимательно. Неужели я похожа на сатанинское отродье?
Араб улыбнулся, глядя исподлобья.
— Сатана хитрый. Он знает, как обмануть простаков. Он коварно спрятал свое создание в облике невинной девочки. Абу-Саид не простак. Его не обманешь так просто!
Зря я нацепила школьное платьице с белым передничком, отругала себя Пенелопа, но теперь уже поздно что-то менять.
* * *
Пенелопе Джонстон исполнилось 42 года, однако вот уже три десятка лет она выглядела, как тринадцатилетняя девочка. Развитие организма остановилось после того, как ее отец, Харпер Джонстон, окрыленный удачными опытами над крысами и свиньями, решил опробовать первые образцы сыворотки на собственной дочери. Ужасных метаморфоз с ней не произошло. Однако не до конца отработанная технология обрекла Пенелопу на долгие годы заточения в теле ребенка — процесс физиологического взросления остановился. Как долго продлится такое состояние, не ведал никто, даже самые одаренные ученые, состоявшие на службе у Харпера Джонстона.
Она не сразу осознала, в какую ловушку угодила. Чего хотеть от тринадцатилетней девочки? Поначалу ее даже забавляло отстраненно наблюдать, как сверстники вытягиваются, становятся нескладными и угловатыми, как на их щеках и подбородках начинают вулканизировать прыщи. Потом пубертатный период для них закончилась. Не все из них выросли в красавиц и принцев, но рядом с ними Пенелопа выглядела дико, да и чувствовала соответственно. Под косыми взглядами, прислушиваясь к перешептываниям за спиной, она успела закончить частную школу в Итоне, а потом пришлось перейти на домашнее обучение.
Часами напролет Пенелопа рассматривала свое отражение в зеркале, пытаясь отыскать хоть малейший намек на возрастные изменения, хоть бы морщинку какую. Но шли месяцы, проходили годы, а с другой стороны на нее смотрела неувядающая девочка, истинный возраст которой мог выдать только тяжелый и мрачный взгляд.
Отец отдалился. Ей не давал покоя ответ на вопрос: почему? Было ли ему больно при виде дочери? Стал ли ее облик для него постоянным укором, винил ли он себя в том, что произошло? Пенелопа не знала. Они больше не разговаривали, обмениваясь сообщениями через прислугу. Неуютными холодными вечерами ей представлялось, что она бродит не по фамильному особняку, а по семейному склепу. В углах шевелились призрачные тени предков. Шаги гулко отдавались под высокими потолочными сводами. Горничная, кухарка, мажордом… Все они избегали встречи с ней, а если сталкивались, то застывали, как сурикаты, и смотрели куда угодно, но только не на юную хозяйку. Выносить это отчуждение стало невыносимо, и она сбежала.
Пенелопа фантазировала, что с ее исчезновением поднимется общенациональная истерика. Ведь пропала юная наследница самого богатого человека в Англии (а, может быть, и во всем мире)! Скотланд-Ярд сбивается с ног, к делу подключают лучших экспертов МИ-6. Отец нанимает когорту детективов лучших сыскных агентств. За судьбу бедняжки переживают члены королевской семьи и выражают слова поддержки мужественно держащему удар отцу. Каждый выпуск новостей начинается с последних данных о ходе поисков. Простые люди расхватывают вечерние газеты и всхлипывают, узнав, как нелегко сложилась ее жизнь, качают головами и бормочут: «Вот видишь, не в деньгах же счастье, правду говорят».
На четвертый день она сошла с поезда на безымянной станции в пригороде Эдинбурга. Одинокая беспризорная девочка не вызвала ничьего интереса ни в вагоне, ни на платформе. Передовицы на прилавке газетного киоска склоняли на все лады последний скандал в английской премьер-лиге, вызванный вскрывшимися фактами нарушения запрета на применение сыворотки профессиональными спортсменами. Пенелопа изучила таблоиды от корки до корки, но не нашла ни одного упоминания собственной персоны. От разочарования и злости на глазах выступили слезы.
