В холле на первом этаже бурлящей человеческой каше придавали форму и верное направление. Полицейские в черной форме особо не церемонились и охотно пускали в ход дубинки. Небольшую площадь перед входом в здание оцепили патрульные машины. С помощью металлических ограждений выделили коридоры, по которым медленно тащились жильцы дома. В конце пути каждый человек проходил через сканер, напоминающий металлоискатели, установленные в аэропортах. После этого хмурые люди в синих мундирах изучали изображение на мониторе, сверялись с документами и, как правило, кивали головой в знак одобрения. Прошедшие проверку сгрудились в стороне и дожидались остальных. Некоторые прилегли на газон и мирно дремали, невзирая на гвалт.
Коростель преодолел рамку. Ничего страшного не случилось — девица в форме быстро отпустила бывшего статс-инспектора. Когда пришел его черед, Арчи с трудом унял дрожь. Хуже всего было то, что он понятия не имел, чего опасаться. Чертов Коростель! Наверняка специально ничего не объяснил, чтобы поиздеваться.
Девица мотнула головой, не удостоив его даже взглядом. Арчи перевел дух и смахнул со лба пот.
— Теперь, может быть, скажете, что это за цирк? — обратился он к Коростелю.
Тот продолжал потешаться.
— Видел бы ты свою физиономию.
Пришлось подавить острое желание врезать ему. Это оказалось не так-то легко.
— Это рядовая проверка соблюдения закона о сыворотке, — соизволил ответить Коростель.
— Что это за закон?
— В Гонконге, как и в континентальном Китае, действует запрет на торговлю сывороткой. За нарушение следует такое же наказание, как и за распространение наркотиков. Смерть, то есть. Но невидимая рука черного рынка регулярно показывает дулю китайским законотворцам. Поэтому периодически правоохранительные органы устраивают вот такие контрольные замеры.
— Замеры чего?
— Возраста граждан. С помощью рамки определяют биологический возраст человека. А затем сверяют с датой рождения по паспорту.
Дядя миновал сканер и ждал вердикта девицы.
— Если обнаружится расхождение, остается молиться, чтобы тебя обвинили только в употреблении сыворотки. Тогда можно избежать казни, если сдать поставщиков.
— А техника никогда не ошибается?
Старшего Полунина отправили на все четыре стороны.
— Всякое бывает, — равнодушно констатировал Коростель. — Не трепыхайся. Небольшие отклонения допускаются.
— Но мы же иностранцы!
— Для здешней Фемиды это несущественно. Иностранцам-долгожителям приезжать сюда не рекомендуется. Да они и не горят желанием, насколько мне известно.
У входа в здание поднялся шум. Толпа расступилась, пропуская двух полицейских. Они тащили мужчину в ночной пижаме, который голосил, как базарная тетка. Он поднял голову, и Арчи узнал Свечникова.
— Я ни в чем не виноват! Не услышал! С кем не бывает! Куда вы меня тащите! Я не нарушал!!! Не надо!!! — причитал рыжий на русском. — Я же только разок!.. Это ничего не значит!!!
Полицейские остановили очередь и пинками прогнали нарушителя через рамку. Девица посмотрела в экран. Вместо уже привычного кивка последовал зловещий жест: она указала пальцем сначала на Свечникова, а затем на желтый автобус с зарешеченными окнами. Над толпой пронеслось улюлюканье, пока служители правопорядка заталкивали внутрь нарушителя закона о сыворотке.
* * *
— Я думал, ты бросил.
От неожиданности Арчи поперхнулся дымом и неловко спрятал окурок за спиной.
Коростель подошел к перилам балкона, соединяющего два подъезда, и встал рядом. Над городом не спеша светлело небо. Темно-фиолетовый оттенок неуловимо уступал место лазури, подсвеченной розовым.
А чего его стесняться? Арчи затянулся несколько раз, но ничего не почувствовал и затушил сигарету в банку из-под пива, заменявшую жильцам пепельницу.
— В досье прочитали?
— Разумеется. Сигареткой угостишь?
Арчи протянул пачку. Коростель достал одну сигарету и собирался вернуть пачку, но Арчи его остановил.
— Забирайте. Эксперимент не удался.
— Не пошло?
— Не помогло.
По улице прошел громоздкий мусоросборщик, а следом — поливальная машина.
— Вам же по роду службы доводилось многие досье читать, верно?
Коростель с интересом повернул голову к Арчи.
— Конечно.
— И вы достаточно поднаторели, чтобы определять, что за человек, с которым вы имеете дело, какой у него характер?
— С определенной долей вероятности, да. Ошибался крайне редко, — похвастался Коростель. — Мне кажется, я догадываюсь, к чему ты клонишь. Хочешь узнать, что я думаю насчет твоего дяди?
Арчи хотел спросить о другом, но виду не подал. В конце концов, это тоже было не лишним услышать.
— Твой дядя всю жизнь был азартным прохвостом. Хитрый, изворотливый тип, который как кошка всегда приземляется на четыре лапы. Но он допустил слишком много просчетов и его полоса удачи закончилась. Мне кажется, Леонид Семенович сам это понимает. Потому и схватился за тебя. Без тебя он пропадет.
— А про меня, что вы думаете? — как бы невзначай поинтересовался Арчи.
Коростель прищурился, затянулся и выпустил дым.
— Теперь-то я понимаю, к чему ты затеял этот разговор. Хочешь выяснить, кто ты есть на самом деле? — проницательно заметил он. — Извини, тут я тебе не помощник. Придется самому разбираться.
Арчи вздохнул. Он и сам понимал, что никто другой не подскажет ответ.
— А что вы почувствовали, когда ваши начальники решили от вас избавиться?
Коростель смачно сплюнул за перила.
— Вероятно, ты ждешь от меня чего-нибудь вроде «я испытал разочарование и гнев». Мол, только тогда я понял, как ошибался все годы, пока служил кровавому режиму. Я прав?
— Примерно. Во всяком случае, подобное признание добавило бы вам человечности.
— Все это чушь! — он сплюнул еще раз. — В решении моих боссов не было ничего личного, ничего подлого. Только здравый расчет. Я понимаю их мотивы. Скорее всего, в схожей ситуации я сам поступил бы таким же образом.
— А справедливость?
— Только не смеши меня.
— Считаете меня наивным?
— Твой вопрос наивный. Но я знаю, что сам ты отнюдь не наивен, — Коростель чуть не ткнул его сигаретой в грудь. — Красивые слова о справедливости прибереги для девочек. А мне не надо вешать лапшу на уши. Много ли ты думал о справедливости, когда у дядюшки своего в лаборатории очередное тело в морг увозил?
— Тут вы правы, — признал Арчи. — И ничего нельзя исправить?
— Мертвых не вернешь.
