Она выбежала на улицу, уже освещенную утренней зарей, и нырнула в проулок. Дальше она наугад продолжила бег, на сей раз выбирая самые узкие, грязные и темные улочки.
36
«Я не покину тебя, обещаю», – написал Сьюзброн, сидевший на полу возле кровати. Сзади лежали подушки.
– Откуда такая уверенность? – спросила с постели Сири. – Может быть, когда появится наследник, ты устанешь от жизни и отдашь дох.
«Прежде всего, я еще даже не вполне понимаю, откуда возьмется наследник. Ты не хочешь объяснить и не отвечаешь на вопросы».
– Я стесняюсь! – ответила Сири, чувствуя, как краснеют ее короткие волосы.
Она мгновенно вернула им желтый цвет.
«Во-вторых, – написал Сьюзброн, – я не могу отдать дох, если правильно понял насчет биохромы. По-твоему, мне всю жизнь лгали про то, как он действует?»
«Он становится все искуснее в письме, – подумала она, глядя, как Сьюзброн протирает доску. – Какой позор – всю жизнь провести взаперти!»
– Я мало об этом знаю, честное слово, – сказала Сири. – Нас, в Идрисе, не очень интересует биохрома. Подозреваю, половина из того, что мне известно, – домыслы и слухи. В Идрисе, например, думают, что здесь, у алтаря при Дворе, вы совершаете человеческие жертвоприношения. Я слышала это десяток раз от разных людей.
Он помедлил, затем продолжил писать.
«Мы все равно обсуждаем какой-то абсурд. Я не изменюсь. Я не собираюсь ни с того ни с сего покончить самоубийством. Тебе не о чем беспокоиться».
Она вздохнула.
«Сири, – написал он, – я пятьдесят лет прожил, не зная ровно ни о чем и будучи едва способным общаться. Неужели ты всерьез думаешь, что именно теперь я убьюсь? Теперь, когда я научился писать? Нашел собеседника? Обрел тебя?»
– Ладно, – улыбнулась она. – Я тебе верю. Но все равно считаю, что нам нужно остерегаться твоего духовенства.
Он не ответил, глядя в сторону. Сири пришла в недоумение: «Проклятье, да почему он им так предан?»
Наконец он вновь повернулся к ней:
«Ты не хочешь отрастить волосы?»
Сири вскинула брови:
– И какого цвета?
«Красного».
– Беда с вами, халландренцами, и вашими яркими красками, – покачала она головой. – Ты понимаешь, что мой народ считает красный цвет самым скандальным и грубым?
Он помедлил.
«Прости, – написал. – Я не хотел тебя обидеть. Я…»
Она тронула его за руку, и он прервался.
– Нет, – сказала Сири. – Послушай, я же не ругалась. Я флиртовала. Это ты меня прости.
«Флиртовала? – написал Сьюзброн. – В моей книге нет такого слова».
– Я понимаю. В этой книге слишком много историй о детях, которых пожирают деревья и всякие твари.
«Это метафоры, призванные учить…»
– Да, я знаю, – опять оборвала его Сири.
«Что же такое „флиртовать“?»
– Это… – «Цвета! Почему я постоянно влипаю в такие ситуации?» – Это когда девушка ведет себя нерешительно – а то и глупо, – чтобы заставить мужчину уделять ей больше внимания.
«Чем же это привлечет внимание мужчины?»
– Ну, примерно вот чем, – сказала она, чуть подавшись к нему. – Ты хочешь, чтобы я отрастила волосы?
«Да».
– Ты хочешь этого по-настоящему, всерьез?
«Конечно».
– Что ж, ладно, раз я должна, – ответила Сири, встряхнула головой и приказала волосам окраситься в красновато-каштановый цвет.
Те вспыхнули в полете, превращаясь из желтых в красные, как будто в прозрачную воду плеснули кровавых чернил. Тогда она велела им расти. Эта способность была больше инстинктивной, нежели осознанной, – как сгибание мышцы. Этой особой «мышцей» она в последнее время работала часто, поскольку предпочитала по вечерам стрижку, а не возню с укладкой.
Всякий раз, пролетая мимо лица, пряди становились длиннее. Она встряхнула головой напоследок, и та отяжелела от гривы волос, а шея согрелась от локонов, которые теперь свободно вились и ниспадали на плечи и спину.
Сьюзброн смотрел на нее большими глазами. Перехватив его взор, Сири попыталась взглянуть искушающе. Результат показался ей до того нелепым, что осталось лишь рассмеяться. Она опрокинулась на постель, и свежевыращенные волосы разметались вокруг.
Сьюзброн постучал по ее ноге. Она взглянула на него, и Бог-король присел на постель рядом, чтобы ей было видно доску, пока он пишет.
«Ты очень странная», – написал Сьюзброн.
– Я знаю, – улыбнулась она. – Я не гожусь в искусительницы. Не могу сохранить серьезное лицо.
«Искусительница, – написал он. – Это слово я знаю. Оно употреблено в истории, где злая королева искушает чем-то юного принца, хотя я не понимаю чем».
Сири улыбнулась.
«По-моему, она собиралась угостить его чем-то съедобным».
– Ага, – кивнула Сири. – Хорошее истолкование, Себ. Совершенно верно.
Он заколебался:
«Она не предлагала еду?»
Снова улыбка.
Он зарумянился:
«Я чувствую себя круглым болваном. Так много всего, понятного всем и каждому с малых лет. Но я могу опереться только на детскую книгу сказок. Я читал их так часто, что мне трудно отделить себя от ребенка, которым я был, когда прочитал впервые».
Он принялся лихорадочно стирать написанное. Она села, положила руку ему на плечо.
«Я знаю, что существуют вещи, о которых мне ничего не известно. Они смущают тебя, и у меня есть догадки. Я не дурак. И все-таки мне досадно. И флиртуя, и иронизируя, ты действуешь вопреки тому, что хочешь, – боюсь, мне никогда тебя не понять».
Он горестно уставился на доску, держа в одной руке тряпку, в другой – уголек. Огонь тихо потрескивал в камине, волнами окрашивая гладко выбритое лицо бога в ярко-желтый цвет.
– Извини, – сказала Сири, подбираясь ближе.
Она обхватила его за локоть и положила голову на плечо. Теперь, когда она привыкла, Сьюзброн уже не казался ей огромным. В Идрисе попадались мужчины ростом в шесть с половиной футов, а он – всего на несколько дюймов их выше. Вдобавок он складно сложен и не выглядит долговязым и неуклюжим. Он был обычным, просто покрупнее.
Сьюзброн взглянул на нее, когда она преклонила голову на его плече и смежила веки.
– По мне, тебе это удается лучше, чем ты думаешь. На родине большинство людей не понимало меня и вполовину так хорошо, как ты.
Он начал писать, и она открыла глаза.
