– Откровенно говоря – могу. Вот такая я сволочь.
С этими словами он покинул арену и направился в свой дворец, так и не проголосовав.
51
«Я рад, что ты за мной вернулся, – сказал Ночной Хищник. – Мне было очень одиноко в чулане».
Вашер не ответил. Он шел по стене, которая окружала Двор богов. Было поздно, темно и тихо, хотя в нескольких дворцах еще горел свет. В том числе у Жаворонка Отважного.
«Не люблю темноту», – заявил Ночной Хищник.
– Эту? – уточнил Вашер.
«Нет. В чулане».
– Ты и видеть-то не умеешь.
«Любому понятно, когда темно. Даже если не видно».
Вашер не нашелся с ответом. Он задержался на стене, изучая дворец Жаворонка. Красный и золотой. Цвета и правда отважные.
«Не плюй на меня, – потребовал Ночной Хищник. – Мне это не нравится».
Вашер опустился на колени, продолжая рассматривать дворец. Он ни разу не встречался ни с каким Жаворонком, но до него дошли слухи. Самый непристойный из богов, самый надменный и глумливый. И в руках этой фигуры – судьба двух королевств.
Повлиять на эту судьбу было легко.
«Мы же убьем его, правда?» – с нескрываемым вожделением осведомился Ночной Хищник.
Вашер, не отрываясь, смотрел на дворец.
«Его обязательно надо убить, – продолжил Ночной Хищник. – Давай же. Мы обязаны это сделать. Нам очень нужно».
– Тебе-то какое дело? – шепнул Вашер. – Ты же его не знаешь.
«Он зло», – ответил меч.
– Ты и о зле не имеешь понятия, – фыркнул Вашер.
Ночной Хищник на время умолк.
В этом был корень затруднений Вашера – главная проблема, докучавшая ему большую часть жизни. Тысяча дохов. Именно столько потребовалось, чтобы пробудить стальной предмет и наделить его искрой сознания. Как это происходит, не до конца понимала даже Шашара, хотя сама же и разработал метод.
Пробудить сталь или камень мог только тот, кто достиг девятого повышения. И даже тогда не срабатывало. Предмет пробуждался, но соображал не лучше, чем бахрома на плаще.
Ночному Хищнику не полагалось ожить. Однако он ожил. Шашара была одареннее всех, намного способнее самого Вашера, который прибегал к разным хитростям – например, помещал в сталь и камни кости. Шашару вдохновили познания Эйсталя и создание ихорного спирта. Она вникала, экспериментировала, упражнялась. И своего добилась. Она научилась переносить в стальной предмет дох тысячи человек, пробуждать металл и сообщать ему команду. Эта единственная команда требовала неимоверных сил, закладывая основу личности пробужденного объекта.
Она и Вашер много размышляли над Ночным Хищником и наконец подобрали простую, но изящную команду. «Уничтожай зло». Выбор казался логичным и безупречным. Была лишь одна проблема – то, чего никто из них не предвидел.
Разве мог стальной предмет, настолько далекий от жизни, что все живое воспринимал как чуждое и странное, осмыслить понятие «зло»?
«Я это выясняю, – сообщил Ночной Хищник. – У меня богатая практика».
Меч было не в чем винить. Это ужасная, губительная вещь, но ее и создали для разрушения. Он так и не понял ни собственно жизни, ни смысла этого слова. Он знал лишь свою команду и всячески старался ее выполнить.
«Взять человека, который там, внизу, – объяснил Ночной Хищник. – Бога во дворце. Он в силах начать эту войну. Ты войны не желаешь. Вот он и зло».
– Почему?
«Потому что будет делать то, чего ты не хочешь».
– Мы не знаем наверняка, – сказал Вашер. – Да и кто говорит, что я сужу лучше всех?
«Так и есть, – ответил Ночной Хищник. – Идем. Прикончим его. Ты говорил, что война – это плохо. Он зло. Убьем его. Убьем».
Меч возбуждался, и Вашер это чувствовал – угрозу в клинке, извращенную мощь дохов, изъятых из живых носителей и помещенных в нечто неестественное. Он так и видел, как колышется на ветру выдыхаемый, черный и гнилостный дым. Влечет его к Жаворонку. Подстрекает к убийству.
– Нет, – отказался Вашер.
Ночной Хищник вздохнул.
«Ты запер меня в чулане, – напомнил он. – Надо извиниться».
– Я никого не убью ради извинения.
«Брось меня туда, – уперся Ночной Хищник. – Если он зло, то сам себя убьет».
Вашер озадачился. «Цвета», – подумал он. Похоже, меч с каждым годом становился хитрее, хотя Вашер понимал, что фантазирует и проецирует. Пробужденные предметы не менялись и не развивались, они оставались самими собой.
Но мысль неплоха.
– Может быть, позже, – ответил Вашер, отвернувшись от здания.
«Ты боишься», – подытожил Ночной Хищник.
– Ты не знаешь, что такое страх.
«Знаю. Ты не любишь убивать возвращенных. Ты их боишься».
Конечно, меч ошибался. Однако Вашер допустил, что его нерешительность действительно смахивала на страх. Он давно не общался с возвращенными. Слишком много воспоминаний и боли.
Он направился к дворцу Бога-короля. Строение было намного старше окружавших его хоро́м. Когда-то здесь находилась береговая застава с видом на бухту. Ни города, ни красок – только голая черная башня. Вашера забавляло, что она превратилась в обитель Бога-короля Радужных тонов.
Вашер вогнал Ночного Хищника в заплечную ременную петлю и спрыгнул со стены. Пробужденные тесемки усилили ноги, позволив скакнуть шагов на двадцать. Он врезался в гладкие ониксовые блоки. Щелкнул пальцами, и нарукавные тесемки крепко вцепились в нависающий карниз.
– Ползи по вещам, потом хватай вещи, потом тяни меня, – скомандовал Вашер.
Три команды в одном пробуждении – нелегкая задача для некоторых. Но он навострился решать ее в мгновение ока.
Пояс распустился; он казался намного короче, когда был обмотан вокруг талии. Веревка длиной в двадцать пять футов змеею поползла по стене и проникла в окно. Через пару секунд она подхватила Вашера. Пробужденные предметы, если создать их правильно, бывали намного сильнее обычных мышц. Когда-то он видел, как несколько бечевок не толще его собственной швыряли булыжники во вражеские укрепления.
Он приказал тесемкам расслабиться и, когда веревка доставила его в здание, извлек Ночного Хищника. Затаившись, всмотрелся во мрак. В помещении никого не было. Он осторожно вернул себе дох, обмотал веревку вокруг руки и оставил конец свободным. Затем он крадучись устремился вперед.
«Кого мы убьем?» – осведомился Ночной Хищник.
– Не все кончается убийством, – заметил Вашер.
«Вивенна. Она здесь?»
