– Но это вы восстали против нас!
Треледиз выгнул бровь.
«И правда разные взгляды на историю», – отметила Сири.
– Я понимаю, почему некоторые считают так же, – ответила она. – Но… вы же не нападете на нас всерьез? Мы прислали вам королеву, как вы и требовали. Поэтому следующий Бог-король будет королевской крови.
«Если нынешний узаконит брак…»
Треледиз пожал плечами.
– Вероятно, это пустяк, Сосуд. Богов приходится оповещать о политическом климате в Т’Телире.
Его слова не успокоили Сири. Она дрогнула. Нужно ли ей что-то сделать? Ввязаться в политику для защиты Идриса?
– Сосуд, – сказал Треледиз.
Она взглянула на жреца. Его островерхая тиара была так высока, что задевала балдахин. В городе, полном красот и красок, вытянутое лицо Треледиза казалось еще бледнее.
– Да? – спросила она.
– Боюсь, нам придется обсудить одно деликатное дело.
– А именно?
– Ты знаешь, что такое монархия, – сказал он. – Да и сама – королевская дочь. Полагаю, ты понимаешь, сколь важно правительству подготовить передачу престола.
– Думаю, да.
– Следовательно, – произнес Треледиз, – ты сознаешь важность того, чтобы наследник родился как можно скорее.
Сири вспыхнула:
– Мы стараемся.
– При всем подобающем уважении, Сосуд, – возразил Треледиз, – есть некоторые расхождения во мнениях о том, так ли это.
Сири покраснела еще гуще – как и волосы, стоило ей отвернуться от этих бездушных глаз.
– Подобные отзывы, конечно, не покидают пределов дворца, – продолжил Треледиз. – Поверь в умение челяди и жрецов хранить тайны.
– Откуда вам знать? – вскинула взгляд Сири. – О нас, в смысле. Мы, может быть… вовсю трудимся. Может статься, у вас появится наследник, а вы еще и знать не будете.
Треледиз медленно моргнул, взирая на нее, как на гроссбух, в котором пора подвести итог и написать отчет.
– Сосуд, – сказал он, – ты правда думаешь, что мы взяли бы незнакомую иностранку и оставили без присмотра, приблизив ее к святейшему из богов?
У Сири пресеклось дыхание, она пришла в ужас. «Разумеется, – подумала она. – Конечно, они наблюдали. Желая убедиться, что я не причиню Богу-королю вреда, а известные события происходят по плану».
Обнажаться перед супругом было весьма неприятно. Оголиться перед субъектами, подобными Треледизу, – людьми, которые видели в ней не женщину, а помеху, – еще хуже. Она поймала себя на том, что сгорбилась и обхватила себя руками, прикрывая грудь и откровенный вырез.
– Далее, – уверенно продолжил Треледиз. – Мы понимаем, что Бог-король, по-видимому, не таков, как ты ожидала. С ним даже может быть… трудно работать. Однако ты женщина и обязана знать, как мотивировать мужчину чарами.
– Как же мне «мотивировать», если я не могу ни заговорить с ним, ни увидеть? – вспылила Сири.
– Уверен, ты найдешь способ, – сказал Треледиз. – Во дворце у тебя только одна задача. Хочешь гарантировать безопасность Идриса? Что ж, дай жрецам Бога-короля то, чего нам хочется, и ваши мятежники заслужат нашу признательность. Мы с коллегами немало влияем на двор и способны на многое, чтобы обезопасить твою родину. Все, о чем мы просим, – исполнить единственную обязанность. Подари нам наследника, а королевству – стабильность. В Халландрене не все так… спаянно, как может показаться на первый взгляд.
Сири осталась сгорбленной и не смотрела на Треледиза.
– Я вижу, ты поняла, – проговорил он. – Я это чувствую…
Умолкнув, он повернулся. К ложе Сири приближалась процессия. Ее участники были в красном и золотом, а высокий субъект впереди заставлял всех сиять животворным светом.
Треледиз нахмурился, затем взглянул на нее.
– В случае необходимости мы вернемся к этому разговору. Исполни долг, Сосуд. Иначе наступят неприятные последствия.
Сказав это, жрец ушел.
* * *
Она не казалась опасной. Это больше, чем что-либо еще, убеждало Жаворонка поверить в тревоги Рдянки. «Я слишком давно при дворе, – подумал он, чарующе улыбнувшись королеве. – Почти всю мою жизнь».
Она была малюткой – намного моложе, чем он ожидал. Не верилось, что это зрелая женщина. Она глянула затравленно, когда Жаворонок кивнул ей в ожидании жрецов, расставлявших для него мебель. Потом он уселся и взял у королевских служанок немного винограда, хотя есть не хотел.
– Ваше величество, – заговорил он, – я уверен, что рад познакомиться с вами.
Девушка заколебалась.
– Вы уверены?
– Фигура речи, милая, – пояснил Жаворонок. – Довольно неуместная, что совершенно в порядке вещей, потому как я тоже довольно неуместная личность.
Девушка склонила голову набок. «Цвета, – подумал Жаворонок, припоминая, что период ее затворничества только-только закончился. – Наверное, кроме Бога-короля, я единственный возвращенный, с которым она увиделась. Что за отвратное первое впечатление». Однако деваться некуда, таков уж был Жаворонок.
– Я рада познакомиться, ваша милость, – медленно произнесла королева. Она повернулась, и служанка шепотом подсказала имя. – Жаворонок Отважный, повелитель героев, – улыбнулась она.
В ее словах чувствовалась нерешительность. Либо королеву не подготовили к официальным церемониям, во что Жаворонку верилось с трудом, либо она возвысилась во дворце, или была великолепной актрисой. Он помрачнел, но виду не подал.
Прибытие женщины должно было положить конец дискуссиям о войне, но она их только усугубила. Он не смыкал век, ибо страшился картин разрушения, которые вспыхнут в голове, стоит ему моргнуть. Они поджидали, как призраки Калада, притаившись на грани видимости.
Он не мог принять эти сны за пророчества, иначе все-таки оказался бы богом. А если они таковыми и были, то он отчаянно страшился за всех.
Напоказ же он одарил женщину своей третьей по обаянию улыбкой и бросил в рот виноградину.
– Не нужно таких формальностей, ваше величество. Вы скоро поймете, что я последний среди возвращенных. Если бы могли возвращаться коровы, они, несомненно, стояли бы рангом выше.
Она опять замялась, не зная, как себя повести. Обычная реакция.
– Могу я осведомиться о характере вашего визита? – спросила она.
Слишком официозно. Принужденно. Ей неуютно среди высших. Возможно ли, что она искренна? Нет. Вероятно, умасливает его. Пусть он ее недооценит. Или он дует на воду?
«Чтоб тебя, Рдянка, поглотили цвета! – подумал он. – Я совершенно не хочу в этом участвовать».
Он чуть не вышел из игры. Но это было бы не очень любезно с его стороны, а Жаворонок – вопреки многому, что говорил, – действительно любил очаровывать. «Добрым быть лучше всего, – лениво улыбнулся он про себя. – Даже если она захватит королевство, меня обезглавят последним».
