Охранник сполз на пол, в предсмертных судорогах пиная стол Миляги.
«Повелитель цветов… – подумала Вивенна. – Так быстро!»
– Значит, ты и правда хорош, как сказывают, – изрек Миляга по-прежнему беззаботно.
По залу рассредоточились новые люди. Человек двадцать. Тонк Фах взял еще пригоршню чего-то жареного и локтем толкнул Вивенну.
– Возможно, придется встать, – прошептал он.
Дент выдернул меч из шеи телохранителя, и тот присоединился к товарищу, который, истекая кровью, умирал на полу. Не вытирая, Дент бросил клинок в ножны. Взора с Миляги он не сводил.
– О тебе говорят, – сообщил Миляга. – Толкуют, что ты явился ниоткуда дней десять назад. Набрал себе бригаду лучших – увел их у серьезных людей. Или из серьезных тюрем. Никто не знает о тебе ничего, кроме того, что ты расторопен. Иные твердят, будто нечеловечески.
Дент кивнул на дверь. Вивенна, вздрогнув, встала, затем позволила Тонку Фаху провести себя через комнату. Охранники держались за мечи, но никто не напал.
– Жаль, что мы не провернули дельце, – вздохнул Миляга. – Надеюсь, ты не забудешь меня, когда займешься чем-нибудь другим.
Дент наконец отвернулся, примкнул к Вивенне с Тонком Фахом, и все они вышли из ресторана на солнечную улицу. Парлин и Брюлики пустились вдогонку.
– Он отпускает нас? – с колотящимся сердцем спросила Вивенна.
– Он захотел взглянуть на мой клинок, – ответил Дент, оставаясь напряженным. – Что ж, бывает.
– Не считая того, что вздумал выторговать принцессу, – добавил Тонк Фах. – Одно из двух: он либо убеждается в даре Дента, либо приобретает вас.
– Но вы могли его убить! – воскликнула Вивенна.
Тонк Фах фыркнул:
– И разозлить половину городского ворья, взломщиков и убийц? Нет, Миляга знал, что мы ему ничего не сделаем.
Дент оглянулся на нее:
– Простите, что зря потратил ваше время. Я думал, он окажется полезнее.
Она нахмурилась, отметив наконец, сколь тщательно скрывал свои чувства Дент. Она всегда считала его безалаберным, как Тонка Фаха, но сейчас усмотрела еще кое-что. Выдержку. Впервые за их знакомство его самоконтроль грозил лопнуть.
– Ну что ж, вреда не причинили, – сказала она.
– Разве что недотепам, которых проткнул Дент, – уточнил Тонк Фах, радостно подкармливая свою мартышку.
– Нам нужно…
– Принцесса? – донеслось из толпы.
Дент и Тонк Фах повернулись разом. Вивенна не заметила, как вновь выскочил меч Дента. Однако на этот раз он не ударил. Человек позади не представлял особой угрозы. Он был одет в бурые обноски, лицо задубело от солнца. Он походил на фермера.
– О, принцесса! – проговорил человек, спеша вперед и не обращая внимания на мечи. – Это вы! До меня доходили слухи, но… ох, вы и правда здесь!
Дент зыркнул на Тонка Фаха, и наемник-бугай преградил рукой путь, пока пришлый тип не подобрался слишком близко к Вивенне. Она сочла бы такую предосторожность излишней, когда бы не видела, как Дент в мгновение ока убил двоих. Опасность, которую Дент поминал постоянно, медленно проникала в ее рассудок. Если у этого человека припрятано оружие и есть сколько-то мастерства, он убьет ее до того, как она осознает происходящее.
Вивенну пробрал озноб.
– Принцесса, – сказал человек, валясь на колени, – я ваш слуга.
– Пожалуйста, – ответила она, – не ставьте меня выше других.
– О, – вскинул глаза незнакомец. – Виноват. Я так давно покинул Идрис! Но это все-таки вы!
– Как вы узнали, что я здесь?
– От идрийцев в Т’Телире, – ответил тот. – Они говорят, что вы прибыли вернуть трон. Нас угнетали здесь так долго, что я принял новости за выдумки. Но это правда! Вы здесь!
Дент посмотрел сперва на нее, потом – на ресторан Миляги, который еще виднелся чуть позади. Он кивнул Тонку Фаху:
– Возьми его, обыщи, и где-нибудь в другом месте мы потолкуем.
* * *
«Другим местом» оказались развалины дома в бедняцком квартале, примерно в четверти часа ходьбы от ресторана.
Вивенна сочла трущобы Т’Телира весьма занятными – по крайней мере, для ума. Цвета пестрили даже здесь. Народ носил вылинявшую одежду. Полоски ярких тканей свисали из окон, натягивались между карнизами и даже лежали в уличных лужах. Цвета повсюду – приглушенные или грязные. Подобие карнавального шествия по помойке.
Вивенна, Брюлики, Парлин и идриец ждали перед лачугой, пока Дент и Тонк Фах проверяли, нет ли в здании незримых угроз. Вивенна в странном отчаянии обвила себя руками. Выцветшие краски в переулке казались неправильными. Мертвыми. Так падает наземь красивая птица – ее очертания сохраняются, но магия исчезает.
Загубленное красное, заляпанное желтое, испорченная зелень. В Т’Телире было принято ярко раскрашивать даже простые вещи – например, ножки стульев или складские мешки. Сколько же тратили горожане на красители и чернила? Без Слез Эдгли – живописных цветков, которые росли только в т’телирском климате, – это было бы невозможно. Халландрен выстроил экономику на выращивании особых цветов, их сборе и производстве красок.
Вивенна поморщилась от вони отходов. Теперь она острее ощущала запахи, во многом так же, как цвета. Дело было не в улучшении обоняния – сами вещи стали более пахучими. Ее передернуло. Даже сейчас, через недели после вливания дохов, ей было не по себе. Она чувствовала суету горожан и присутствие рядом Парлина, который с подозрением наблюдал за соседними переулками. Она улавливала пребывание в доме Дента и Тонка Фаха – один вроде бы обследовал подвал.
Она могла…
Она застыла. Она не могла ощутить Брюлики. Глянула в сторону – женщина-коротышка стояла там, уперев руки в бока и бормоча под нос что-то вроде «надо остаться с детками». Ее безжизненный урод маячил рядом; Вивенна не ожидала в себе способности его воспринять. Но почему же она не чувствовала Брюлики? Вивенна запаниковала, решив, что Брюлики – некое извращенное безжизненное существо. Затем, однако, нашлось простое объяснение.
У Брюлики не было доха. Она – бесцвет.
Теперь, когда Вивенна знала, что искать, это стало очевидно. Даже не будучи столь богатой дохами, Вивенна могла отмечать некоторые вещи. В глазах Брюлики слабее искрилась жизнь. Она казалась более угрюмой, менее обходительной. Похоже, она злила окружающих.
Вдобавок Брюлики никогда не замечала, что Вивенна за ней наблюдает. Какое бы чувство ни побуждало других оглянуться под пристальным взглядом, им Брюлики не обладала. Вивенна отвернулась и обнаружила, что краснеет. Рассматривать человека без доха… как будто следить за ним, когда он переодевается. Прозревать его наготу.
«Несчастная женщина, – подумала она. – Хотелось бы знать, как это произошло». Сама продала? Или отняли? Вивенне вдруг стало крайне неловко. «Почему у меня должно быть так много, а у нее – ничего?» Худшая показуха на свете.
