– Тонк Фах, – позвала она, – сыграете гада в следующий раз.
Он поднял глаза:
– Обещаете?
– Да.
– А можно во время допроса орать?
– Конечно, – заверила она.
– Рычать на него я могу? – спросил он.
– Пожалуй.
– Пальцы ломать?
Вивенна нахмурилась:
– Нет!
– Даже не сильно важные? – не унимался Тонк Фах. – Я имею в виду, что у людей их целых пять. Мизинцы так вообще ни к чему.
Вивенна помедлила, и Тонка Фаха с Дентом разобрал смех.
– О, честно, – заявила она, отворачиваясь. – Мне не понять, когда вы переходите от серьезного к нелепому.
– Потому и смешно, – объяснил Тонк Фах, продолжая посмеиваться.
– Значит, уходим? – спросила Вивенна, вставая.
– Не, – возразил Дент. – Давайте чуток подождем. Я все еще не уверен, что нас не ищет Миляга. Лучше на несколько часов затаиться.
Она нахмурилась, глянув на Дента. Поразительно, но Тонк Фах уже тихо похрапывал.
– Мне померещилось или вы сказали, что Миляга нас отпустит? – напомнила Вивенна. – Что он нас просто испытывал – хотел увидеть, насколько вы хороши.
– Скорее всего, это так, – ответил Дент. – Но мне случалось ошибаться, и об этом известно многим. Он мог отпустить нас, поскольку боялся моего меча, который оказался слишком близко к нему. Но может и передумать. Мы выждем несколько часов, затем вернемся и справимся у моих дозорных, не шнырял ли кто вокруг дома.
– Дозорных? – переспросила Вивенна. – У вас есть люди, которые наблюдают за нашим домом?
– Конечно. Городская ребятня работает за гроши. Овчинка стоит выделки, даже если речь не идет о защите принцессы из враждебного королевства.
Сложив руки, она поднялась. Сидеть ей не нравилось, и она принялась расхаживать.
– Я бы не сильно переживал из-за Миляги, – произнес Дент, усаживаясь обратно, закрывая глаза и прислоняясь к стене. – Это лишь предосторожность.
Вивенна покачала головой:
– Смысл в этом есть, Дент, если ему захочется отомстить. Вы убили двух его человек.
– Порой мужчины в этом городе, принцесса, тоже ценятся невысоко.
– Вы говорите, он вас испытывал, – сказала Вивенна. – Но зачем? Подтолкнуть к действию, чтобы позволить уйти?
– Проверить, насколько я опасен, – ответил Дент, поводя плечами и не размыкая век. – Или, что вероятнее, выяснить, стою ли я тех денег, которых обычно требую. Опять же, я бы не стал чересчур волноваться.
Она вздохнула и подошла к окну – понаблюдать за улицей.
– Вам лучше отойти от окна, – посоветовал Дент. – На всякий случай.
«Сначала он просит не волноваться, а потом не велит высовываться», – досадливо подумала принцесса и направилась в заднюю часть комнаты к двери, которая вела в подвал.
– Я бы и этого не делал, – заметил Дент. – Несколько ступенек сломано. Да и взглянуть особо не на что. Грязный пол. Грязные стены. Грязный потолок.
Снова вздохнув, Вивенна отвернулась от двери.
– Что с вами? – поинтересовался он, не открывая глаз. – Обычно вы так не нервничаете.
– Не знаю, – ответила она. – Мне тревожно сидеть взаперти в таком месте.
– Я-то думал, принцесс приучают к терпению, – заметил Дент.
«Он прав, – поняла Вивенна. – Нечто подобное я сказала бы Сири. Что со мною творится в последние дни?» Она заставила себя сесть на стул, сложила руки на коленях и убедилась во власти над волосами, которые затеяли бунтовать и посветлели до каштановых.
– Расскажите мне, пожалуйста, об этом месте, – попросила она, стараясь говорить терпеливо. – Почему вы выбрали это здание?
Дент приподнял веко.
– Мы его сняли, – сказал он в итоге. – Милое дело – иметь надежные дома по всему городу. Поскольку мы пользуемся ими не очень часто, находим самые дешевые.
«Я заметила», – подумала Вивенна, но промолчала, осознавая, насколько неуклюже пыталась завести разговор. Она сидела молча, смотря себе на руки и пытаясь уразуметь, что же довело ее до грани.
Дело не только в борьбе. Правду сказать, ее беспокоило время, проводимое в Т’Телире. Отец должен был получить ее письмо две недели назад и узнать, что в Халландрене оказались сразу две его дочери. Ей оставалось надеяться на логику письма, которая вкупе с угрозами удержит его от глупости.
Она обрадовалась, когда Дент решил бросить дом Лемекса. Пошли отец агентов ее спасать, те, разумеется, сразу бы принялись искать Лемекса – как и она сама. Однако по малодушию она сожалела о такой предусмотрительности Дента. Если бы они по сей день жили у Лемекса, ее бы уже нашли. И была бы она на обратном пути в Идрис.
Как решительно она действовала! И в самом деле, порой Вивенна становилась предельно решительной. Например, в минуты, когда она думала о Сири и тяготах королевства. Но королевские мысли возникали довольно редко. Во всех прочих случаях она задавалась вопросами.
Чем она занималась? Она ничего не знала ни о маневрах, ни о военном деле вообще. За всем, что она якобы «делала» ради спасения Идриса, стоял Дент. Изначальные подозрения Вивенны подтвердились. Ее подготовка и познания мало что значили. Она понятия не имела, как спасать Сири. Она не знала, как поступить с поглощенными дохами. Говоря откровенно, Вивенна даже не ведала, охота ли ей оставаться в этом безумном, перенаселенном, размалеванном городе.
Выражаясь короче, от нее не было толку. Плюс еще одно, главное, к чему ее никогда не готовили.
– Вы правда хотите встречаться с идрийцами? – спросил Дент.
Вивенна подняла глаза. Близился вечер, снаружи смеркалось.
«Хочу ли я? – задумалась она. – Будь у отца в этом городе агенты, они могли бы там оказаться. Но если я в силах чем-то помочь этим людям…»
– Желательно, – ответила она.
Наемник промолчал.
– Вам это не по душе, – заметила она.
Он помотал головой.
– Это будет трудно устроить и сохранить в тайне, а вас – защитить. Те встречи, что у нас состоялись, проходили под надзором. При общении с простым народом это будет невозможно.
Она спокойно кивнула.
– Я все равно хочу это сделать, Дент. Я обязана хоть что-нибудь предпринять. Сделать что-то полезное. Демонстрации помогают, но мне нужно больше. Если приближается война, мы обязаны подготовить этих людей. Оказать им какую-то помощь.
Она вскинула голову, глядя на окна. Клод Безжизненный стоял в углу там, где его оставила Брюлики. Вивенну передернуло, она отвернулась.
– Я хочу помочь сестре, – сказала она. – И послужить моему народу. Но меня не покидает чувство, что я немногое совершаю для Идриса, оставаясь в городе.
