Она закрыла глаза. Прошли часы, а ее все трясло от ужаса, испытанного в проулке, где она съежилась и ждала конца в любую секунду. И что она узнала о себе перед лицом смертельной угрозы? Скромность пошла побоку – она скорее скинет юбку, чем вторично из-за нее упадет. Волосы не значили ничего; она забыла о них, как только оказалась в опасности. Очевидно, не было смысла и в ее религии, хотя ей даже не удалось успешно совершить святотатство – куда уж там использовать дох.
– Я наполовину готова уйти, – пробормотала Брюлики. – Ты и я. На выход.
Клод заерзал, и Вивенна, открыв глаза, увидела, что он пытается встать, хотя его внутренности так и висели снаружи.
Брюлики выругалась.
– Ляг на спину! – прошипела она на грани слышимости. – Цветами проклятая тварь! Солнечный вой. Не шевелись. Солнечный вой.
Клод лег и замер. «Они выполняют команды, – подумала Вивенна. – Но не очень умны. Оно попыталось выйти, приняв за команду слова „на выход“». И что это за ахинея про солнце? Может быть, код, о котором говорил Дент?
Вивенна услышала шаги на лестнице в погреб. Дверь распахнулась, и появился Дент. Он притворил ее за собой, после чего подошел к Брюлики и вручил ей что-то похожее на мех для вина. Женщина взяла его и немедленно вернулась к работе.
Дент присел рядом с Вивенной.
– Говорят, что человек не знает себя, пока впервые не окажется перед лицом смерти, – беззаботно сказал он ей. – Я ничего об этом не ведаю. Мне кажется, важно не кем ты умер, а кем прожил жизнь. С чего вдруг несколько секунд становятся важнее целой жизни?
Вивенна не ответила.
– Всем случается испугаться, принцесса. Даже храбрецы порой убегают, когда впервые идут на сечу. Вот почему в войсках так много муштры. Те, кто держится, не отважны, лишь хорошо натасканы. У нас, как у всех животных, есть инстинкты. Иногда они побеждают. В этом нет никакой беды.
Вивенна продолжала смотреть, как Брюлики бережно укладывает внутренности во чрево Клода. Она взяла небольшой пакет и вынула нечто, похожее на узкий кусок мяса.
– На самом-то деле вы молодчина, – сказал Дент. – Не потеряли голову. Не застыли столбом. Нашли самый близкий и удобный выход. Мне доводилось охранять людей, которые стояли бы столбом и умерли, если бы я не встряхнул их и не заставил бежать.
– Научите меня пробуждать, – прошептала Вивенна.
Он вздрогнул и уставился на нее:
– Не хотите… сначала немного подумать?
– Уже, – шепнула она, обхватывая колени и утыкаясь в них подбородком. – Мне казалось, что я сильнее. Что лучше умру, чем к этому прибегну. Это была ложь. В тот миг я бы сделала что угодно, только бы выжить.
– Из вас бы вышла хорошая наемница, – улыбнулся Дент.
– Неправда, – возразила она, по-прежнему глядя вперед. – Но больше я не назову себя чистой. Я могла с тем же успехом понимать, чем владею. Воспользоваться этим. Если навлеку на себя проклятие, то быть по сему. По крайней мере, это поможет мне прожить достаточно долго, чтобы разрушить Халландрен.
Дент вскинул брови:
– А-а, значит, теперь вы намерены его уничтожить? И больше не будет заурядного саботажа и подрывной деятельности?
Вивенна покачала головой.
– Я хочу, чтобы этому королевству пришел конец, – прошептала она. – Как и сказали хозяева трущоб. Оно портит этих несчастных. Оно может растлить даже меня. Я его ненавижу.
– Я…
– Нет, Дент. – Ее волосы стали кроваво-красными, и она в кои-то веки не обратила на это внимания. – Я действительно его ненавижу. И всегда ненавидела этих людей. Они отняли у меня детство. Мне пришлось готовиться стать их королевой. Выйти замуж за их Бога-короля. Все называли его нечестивцем и еретиком, но мне-то выпадало возлечь с ним! Я ненавижу весь этот город с его цветами и богами! Мне ненавистно, что он украл мою жизнь, а потом потребовал бросить все, что люблю! Я ненавижу людные улицы, тихие сады, торговлю и удушливый климат. А больше всего – спесь. Здешние жители воображают, будто могут помыкать моим отцом, тыкать его носом в условия договора двадцатилетней давности. Они властвовали над моей жизнью. Подмяли ее под себя. Разрушили ее. А теперь у них моя сестра.
Она с силой втянула воздух через сжатые зубы.
– Ваше отмщение свершится, принцесса, – прошептал Дент.
Она взглянула на него:
– Я хочу, чтобы они страдали, Дент. Сегодняшний налет устроили не с целью усмирить мятежников. Халландрен отправил этих солдат убивать. Несчастных, которых он же и породил. Мы заставим его прекратить такие дела. Мне все равно, во что это обойдется. Я устала быть милой, славной, не обращать внимания на бахвальство. Я хочу действовать.
Дент медленно кивнул:
– Хорошо. Мы меняем курс и начинаем жалить больнее.
– Отлично, – сказала она.
Крепко зажмурив глаза, она раздосадовалась на себя, пожелала себе достаточно сил, чтобы сдерживать чувства. Но сил не хватило. Она слишком долго держала себя в руках. В этом вся проблема.
– Причина ведь вовсе не в сестре? – спросил Дент. – Вы пришли сюда не ради нее?
Не размыкая век, Вивенна мотнула головой.
– Тогда почему?
– Я упражнялась всю жизнь, – прошептала она. – Это мне предстояло собою пожертвовать. Когда меня заменила Сири, я превратилась в ничто. Я должна была пойти и вернуть то, что причитается мне.
– Но вы же только что сказали, что всегда ненавидели Халландрен, – недоуменно напомнил он.
– Ненавидела. И продолжаю. Поэтому и пришлось сюда податься.
Дент несколько секунд помолчал.
– Пожалуй, для наемника это слишком замысловато.
Вивенна открыла глаза. Она не была уверена, что ей и самой все понятно. Она всегда подавляла свою ненависть, позволяя ей проявляться только в презрении к Халландрену и его порядкам. Но сейчас ненависть бросила ей вызов. Заставила с собой считаться. Каким-то образом Халландрен мог быть омерзительным и в то же время – соблазнять. Словно… она знала, что пока не придет и не увидит это место воочию, картинка останется размытой и у нее не будет ни подлинного понимания, ни истинного образа того, что разрушило ее жизнь.
Теперь она уразумела. Если дохи помогут, она их использует. Как Лемекс. Как хозяева трущоб. Она не выше этого. И никогда не была.
Вивенна сомневалась, что Дент поймет, и вместо объяснений кивнула в сторону Брюлики:
– Что она делает?
Дент обернулся:
– Прилаживает новую мышцу. Боковую, которую рассекли. Мышцы работают плохо, если их просто сшить. Приходится заменять целиком.
– И прикреплять болтами?
– Прямиком к кости, – кивнул Дент. – Тогда все будет в порядке. Не в полном, но сойдет. У безжизненного нельзя идеально вылечить вообще никакие раны, хотя некоторые заживают. Его можно лишь зашить и накачать свежим ихорным спиртом. Если проделывать это часто, тело перестает нормально работать и приходится тратить еще один дох, чтобы удержать его на ходу. Но тогда уж лучше купить другого.
