В ожидании соответствующей юридической процедуры вдова разыграла целый спектакль, демонстрируя скорбь и привязанность к покойному супругу. Она распорядилась поместить его тело в новый роскошный гроб, после чего перевезла в Бервин-Манор, где покойного поместили в фамильный склеп Ренов.
Вдова, избавившись от супруга, вспомнила о приемной дочери, которая в это время гостила у друзей в Австралии. Миссис Рен отправила ей длинное письмо, содержащее все подробности случившегося, в котором она сама и адвокат просили падчерицу немедленно вернуться в Англию и вступить во владение Бервин-Манором, каковой со всеми землями переходил к ней по завещанию.
Покончив таким образом со всеми делами, имеющими отношение к смерти и ее последствиям, миссис Рен стала ждать того момента, когда получит страховые выплаты и начнет новую жизнь в качестве очаровательной состоятельной вдовы. По всеобщему мнению, маленькая женщина вела себя очень достойно, и Рен – каким бы тупоголовым его ни считали – проявил здравый смысл, разделив свое имущество, движимое и недвижимое, поровну между двумя наследницами. Мисс Рен, как и подобает ребенку от первого брака, унаследовала дом и землю своих предков, тогда как вторая жена получила страховые выплаты, каковые, как все откровенно признавали, вполне заслужила тем, что пожертвовала своей молодостью и красотой ради такого старика, как Рен. Пока утрясали все эти нюансы, вдова стала самой популярной личностью в Бате.
Впрочем, для миссис Рен все закончилось вполне благополучно. Завещание было должным образом подтверждено, а двадцать тысяч фунтов выплачены ей надлежащим образом. Итак, разбогатев, вдова вместе с отцом поселились в Лондоне. По прибытии она отправила записку Люциану, уведомляя его о своем появлении в городе. Приятная внешность молодого человека произвела на миссис Рен неотразимое впечатление, и она спешила возобновить знакомство, столь неудачно начавшееся в ходе полицейского дознания.
В свою очередь, Люциан тоже не стал терять времени и немедленно засвидетельствовал ей свое почтение, поскольку после расследования, проведенного страховой компанией «Сириус», из коего миссис Рен вышла с незапятнанной репутацией, он начал склоняться к мысли о том, что поспешил с вынесением вдове обвинительного приговора. Посему он нанес ей визит почти сразу же по получении приглашения и застал ее по прошествии трех месяцев столь же цветущей, привлекательной и уже не обремененной строгим траурным нарядом.
– Как это мило с вашей стороны, мистер Дензил, заглянуть ко мне, – жизнерадостно защебетала она. – Я не видела вас с той приснопамятной встречи в кабинете мистера Линка. Боже, сколько же хлопот выпало на мою долю с того времени!
– Хлопоты ничуть не повредили вам, миссис Рен. Что касается вашей внешности, то я сказал бы, что прошло три минуты, а не три месяца с тех пор, как я видел вас в последний раз.
– Ничего удивительного. Слезами горю не поможешь, полагаю. Но мне хотелось бы знать, как продвигается расследование дела тем полицейским.
– Он так ничего и не обнаружил, – сказал Люциан, качая головой, – и, насколько я могу судить, шансы узнать правду весьма невелики.
– Я так и думала, – пожав плечами, заявила миссис Рен. – Как мне представляется, в Старом Свете в этом смысле немногого можно добиться. Что ж, полагаю, большего я сделать не в силах. Я уже рассказала все, что знаю, и даже предложила награду в пятьсот фунтов. Уж если доллары не помогут найти убийцу Марка, значит, этого не сможет сделать никто.
– Скорее всего, миссис Рен. Прошло уже три месяца с момента совершения реступления, и с каждым днем вероятность его раскрытия уменьшается.
– Но, несмотря на это, Диана Рен встала на тропу войны, мистер Дензил.
– Диана Рен? А кто это?
– Моя падчерица – единственный ребенок Марка. Она была в Австралии, в самой глуши где-то на западе страны, и только совсем недавно узнала о смерти отца. На прошлой неделе я получила от нее письмо, и у меня сложилось впечатление, что она намерена приехать сюда, дабы выяснить, кто упокоил ее родителя.
– Боюсь, что в этом она не преуспеет, – с сомнением протянул Дензил.
– Она очень постарается, – передернув плечами, произнесла миссис Рен. – Она упряма как ослица, но говорить об этом смысла нет, поскольку она все равно поступит по-своему, – сказала красавица вдова и, с облегчением сменив тему, продолжила говорить о куда более фривольных материях, пока Люциану не пришло время уходить.
Глава VIII
Диана Рен
Хотя после убийства минуло уже три месяца и преступление было предано забвению и прессой, и широкой публикой, у обитателей Женева-сквер оно по-прежнему вызывало любопытство. Но сплетни о том, кто совершил это ужасное преступление, в конце концов утомили всех.
Теперь уже было известно, что покойный происходил из хорошей семьи, при этом своей смертью навлек на свою молодую красавицу жену безосновательные подозрения; что врагов у него не было и что в Безмолвном Доме он поселился, дабы укрыться от происков врагов сугубо воображаемых. По всеобщему мнению, Рен просто-напросто тронулся рассудком, но это не объясняло причины его трагической кончины.
После совершенного убийства интерес к Безмолвному Дому вырос стократно. У него и без того была репутация особняка, в котором обитают привидения, а убийство окутало его аурой потустороннего ужаса; невзрачный фасад здания представлялся зевакам, наделенным хотя бы толикой воображения, угрюмым и зловещим, за ним мерещились залитые кровью полы и населенные призраками комнаты.
Удрученный последними катастрофическими событиями, которые лишь усугубили репутацию особняка, владелец больше не предпринимал попыток сдать его, поскольку был уверен, что жильца, достаточно смелого, чтобы поселиться в нем, теперь не сыскать днем с огнем даже за минимальную арендную плату. Миссис Рен распродала мебель из двух комнат, которые занимал ее несчастный супруг, и теперь они были такими же голыми и неприветливыми, как и остальные помещения.
Не пытался хозяин и подновить или отремонтировать дом, полагая подобные расходы совершенно напрасными; и потому номер тринадцатый, преданный людьми и проклятый Богом, оставался пустым и заброшенным. Люди приходили отовсюду взглянуть на него, но в двери не осмеливался войти никто, опасаясь навлечь на себя несчастье. Тем не менее в странном противоречии с ужасом, который дом вселял в души, здания по обе стороны от него продолжали оставаться густонаселенными.
Мисс Грииб частенько поглядывала на пустой, с холодными трубами дом напротив, зиявший пустыми, лишенными занавесок пыльными окнами. Она нередко высказывала самые разнообразные гипотезы в отношении убийства Рена, но, будучи не в состоянии прийти к какому-либо разумному выводу, заключила в конце концов, что в преступлении повинен призрак – один из тех, что обитали в особняке. В поддержку этого невероятного предположения она обрушила на голову Люциана добрый десяток историй о том, как людей, беззаботно засыпавших в домах с привидениями, поутру находили мертвыми.
– С черными отпечатками пальцев на шее, – драматическим голосом вещала мисс Грииб, – и выражением ужаса в глазах. При этом все двери и окна были заперты, как и в доме номер тринадцать, что говорит о том, что погубить их мог только призрак.
