– А стилет? – спросила Диана, пряча ленту в карман.
– Я не знаю, что это такое, мисс, но больше ничего не находила, и я не воровка, хотя некоторые и считают себя лучше других, присваивая себе ленты, которые им не принадлежат.
– Эта лента не ваша, – высокомерно отозвалась Диана.
– Нет, моя! Она была ничья, а теперь, когда я нашла ее, стала моей! – ответила миссис Кебби.
– Не злите ее, – прошептал Дензил, коснувшись руки мисс Рен. – Она еще может нам пригодиться.
Диана перевела взгляд с него на старуху и открыла сумочку, при виде которой недовольное выражение на лице миссис Кебби тут же улетучилось. А когда мисс Рен дала ей полсоверена, она буквально засветилась от радости.
– Да благословит вас Господь, дорогая моя! – воскликнула она, приседая в реверансе. – Золото! Доброе старое золото! Ах! Славный сегодня выдался денек – целых тринадцать благословенных шиллингов!
– Десять, вы хотели сказать, миссис Кебби!
– О нет, сэр, – подобострастно отозвалась старуха, – леди дала мне десять, благослови небеса ее сердце, а вот вы про свои три забыли.
– Я сказал – два.
– Ах! Ну да, сэр, два. У меня всегда было плохо с арифметикой.
– Вы достаточно умны, чтобы выманивать у людей деньги, – заявила Диана, у которой алчность старухи вызвала отвращение. – Однако сейчас вам придется удовлетвориться тем, что вы получили от меня. Если, убираясь в этом доме, вы найдете еще что-нибудь, не важно, что именно, то получите еще десять шиллингов при условии, что немедленно отдадите эту вещь мистеру Дензилу.
Миссис Кебби, которая уже успела завязать золотую монету в узелок носового платка, согласно закивала.
– Будьте уверены, мисс, то есть при условии, что джентльмен заплатит. Мне нравятся наличные.
– Вы их получите, – со смехом пообещал Люциан; после чего, заметив, что Диана собирается уйти, спустился вместе с ней по лестнице.
Мисс Рен хранила молчание, пока они не оказались на улице, где ярко светило солнце, и тогда она запрокинула лицо к голубому небу, на котором пестрели легкие облака.
– Как хорошо, что мы ушли оттуда, – сказала она и содрогнулась. – В мрачной и холодной атмосфере этого дома есть нечто такое, отчего у меня душа уходит в пятки.
– Говорят, в нем живут привидения, – беззаботно бросил Люциан и после недолгого молчания заговорил о том, что не давало ему покоя: – Теперь, когда вы заполучили такую улику, мисс Рен, как вы намерены поступить?
– Для начала я хочу убедиться в том, что не сделала ошибки. Сегодня днем я поеду в Бервин-Манор. Если стилет по-прежнему висит на стене, подвешенный за ленту, я признаю свою оплошность; если же его там нет, то я вернусь в город и попрошу у вас совета относительно того, что мне делать дальше. Вы же знаете, я во всем полагаюсь на вас.
– Для вас я готов сделать все, что угодно, мисс Рен, – пылко воскликнул Люциан.
– Вы очень добры, – с благодарностью отозвалась девушка, – потому что у меня нет никакого права отнимать у вас столько времени.
– У вас есть такое право… то есть, я хотел сказать… – замялся Люциан, сообразив по удивленному взгляду мисс Рен, что зашел слишком далеко на столь ранней стадии их знакомства. – Я хотел сказать, что, будучи адвокатом без практики, располагаю массой свободного времени и буду только счастлив предоставить себя в полное ваше распоряжение. Более того, – добавил он нарочито небрежным тоном, – в этом деле у меня имеется и чисто эгоистичный интерес, поскольку не каждому выпадает случай разгадать такую загадку. Теперь я не буду знать покоя до тех пор, пока не распутаю этот клубок.
– Как вы добры! – воскликнула Диана и протянула ему руку. – Не знаю, как мне благодарить вас за вашу доброту.
– Что до моей награды, – сказал Люциан, удерживая ее руку в своей дольше, чем было необходимо, – то мы поговорим об этом, когда я сочту смерть вашего батюшки отмщенной.
Диана покраснела и отвела глаза, не преминув, правда, освободить свою ладошку от слишком горячего пожатия молодого человека. Она вдруг поняла, что он имеет в виду, и смущенно потупилась при виде столь явной смелости неожиданного поклонника. Однако женское чутье помогло ей перевести все дело в шутку, и вскоре после этого она попрощалась с ним, пообещав в ближайшее время рассказать о результатах своей поездки в Бат.
Молодой адвокат пожелал проводить ее до гостиницы «Король Иоанн» в Кенсингтоне, но мисс Рен, угадав его чувства, воспротивилась этому, и Люциан, сжимая в руках шляпу, остался стоять на Женева-сквер, глядя, как предмет его любви уезжает в обыкновенном двухколесном экипаже. После ее отъезда солнечный свет померк, а весна утратила краски, и Дензил, еще более влюбленный, тяжко вздохнул и направился к себе на квартиру.
Единственным лекарством от хандры и уныния является тяжелая работа и возможность переключиться на что-либо иное, и потому после обеда Люциан вернулся в Безмолвный Дом, дабы обследовать его уже по собственному почину. Ему показалось необычайно многообещающим, что пестрая лента, коей Диана придавала такое значение, была найдена на пороге двери, ведущей в помещение, которое миссис Кебби назвала дровяным сараем. На самом деле постройка была не чем иным, как погребом, выкопанным на заднем дворе, который освещался световым люком, встроенным на уровне земли.
После того как миссис Кебби вновь впустила его и продолжила заниматься уборкой дома, Люциан спустился в подвал, намереваясь повнимательнее осмотреть кухню и погреб. Если, как утверждала Диана, лента и впрямь была небрежно завязана на рукоятке стилета, то, очевидно, она упала незаметно для убийцы, когда тот, сжимая оружие в руке, покидал место преступления.
«Должно быть, он спустился сюда из гостиной, – размышлял Дензил, стоя в холодной и сырой кухне. – И, поскольку миссис Кебби нашла ленту подле той двери, он, скорее всего, вышел из кухни через дверь, ведущую в подвал. И теперь мне остается лишь выяснить, как он выбрался из погреба; кроме того, следует поискать и стилет, который он мог потерять во время бегства, как случилось и с лентой».
Дензил зажег свечу, которую предусмотрительно прихватил с собой на случай подземных поисков. Вооружившись ею, он перешагнул порог и стал спускаться по каменным ступеням, ведущим вниз, в подвал.
У подножия лестницы он обнаружил дверь, ведущую в заднюю часть дома, и тотчас же повернул направо, чтобы добраться до последнего погреба, вырытого в виде грота под задним двором.
Таковой, как убедился Люциан, обойдя его по кругу, был выложен камнем и с четырех сторон оборудован нишами для хранения вина. Над головой у него был световой люк, забранный стеклом настолько пыльным и грязным, что лишь тоненькие лучики света проникали сквозь него в густую тьму внизу. Но внимание Дензила в первую очередь привлекла небольшая деревянная лестница, лежавшая на каменном полу, предназначенная, скорее всего, для того, чтобы можно было добраться до бутылок в верхних рядах.
