– Эти занавески, – парировал Бервин, снимая пальто, – задернул перед уходом я сам.
Люциан ничего не ответил, а лишь с сомнением покачал головой. Очевидно, Бервин, преследуя какие-то собственные цели, пытался убедить его в том, что глаза его обманули; но Дензил был слишком здравомыслящим человеком, чтобы поддаться на эту уловку. Объяснения и отговорки Бервина лишь укрепили его в мысли о том, что в жизни этого человека есть нечто такое, что делает его отличным от окружающих, какая-то тайна. До сих пор Люциан, если можно так выразиться, только лишь слышал, а не видел Бервина; зато теперь, при ярком свете лампы, ему представилась прекрасная возможность рассмотреть и самого хозяина, и его обиталище.
Бервин оказался худощавым мужчиной среднего роста, с чисто выбритым лицом, впалыми щеками и ввалившимися черными глазами. Волосы его были седыми и редкими, взгляд блуждал, ни на чем подолгу не задерживаясь, а нездоровый румянец и впалая грудь свидетельствовали, что чахотка зашла слишком далеко. Пока Люциан рассматривал его, Бервина сотряс сухой кашель, а когда он отнял платок от губ, на белом полотне алели капли крови.
Одет он был в смокинг и выглядел в высшей степени прилично, но при этом крайне устало и изможденно. Дензил отметил у него две особые приметы: первая – извилистый шрам, протянувшийся от уголка правой губы почти до мочки уха; вторая – отсутствие верхней фаланги мизинца на левой руке. Пока он пристально разглядывал хозяина, того сотряс новый приступ кашля.
– Похоже, вы очень больны, – заметил Люциан, проникаясь жалостью к своему собеседнику.
– Я умираю от чахотки – одного легкого уже нет! – выдохнул Бервин. – Совсем скоро все кончится – и чем скорее, тем лучше.
– С вашим здоровьем, мистер Бервин, жить в суровом и холодном английском климате – сущее безумие.
– Еще бы, – отозвался тот, наливая себе в бокал кларета, – но я не могу покинуть Англию и даже этот дом, кстати, но в целом, – добавил он, окинув окружающую обстановку довольным взглядом, – я недурно устроился.
Люциан не мог с ним не согласиться. Комната была обставлена с настоящей роскошью. В ней преобладали глубокие красные тона: ковер, стены, драпировки и мебель – все имело этот жизнеутверждающий оттенок. Кресла были глубокими и мягкими; на стенах висели несколько написанных маслом картин известных современных художников; здесь же находились несколько миниатюрных книжных шкафов с тщательно подобранными книгами, а на маленьком бамбуковом столике подле камина лежали журналы и газеты.
Камин был облицован дубом почти до потолка, а по обе стороны от него висели зеркала, на многочисленных полочках стояли чашки, блюдца и вазы старинного дорогого фарфора. В комнате также были золотые часы, симпатичный буфет и аккуратный курительный столик, на котором стояли хрустальная подставка для бутылок и коробка с сигарами. Квартира была меблирована с несомненным вкусом и изяществом, и Люциан понял, что человек, которому принадлежат столь роскошные апартаменты, должен располагать немалыми средствами, равно как и возможностью их использовать.
– У вас, несомненно, есть все, чего только душа пожелает, в смысле комфорта, – сказал он, глядя на сервированный стол, накрытый белоснежной скатертью без единого пятнышка, на котором поблескивали серебряные столовые приборы и хрустальные бокалы. – Мне остается лишь удивляться тому, что вы столь изысканно обставили одну комнату, а остальными попросту пренебрегли.
– Мои спальня и ванная расположены вон там, – ответил Бервин, показывая на большую двустворчатую дверь напротив окна, задрапированную бархатными шторами. – Они меблированы так же хорошо, как и эта комната. Но откуда вы знаете, что все остальные помещения этого дома пустуют?
– Едва ли я мог не знать этого, мистер Бервин. Характерный для вас контраст нищеты и богатства уже давно стал для соседей секретом полишинеля.
– Никто и никогда не бывал в моем доме, за исключением вас, мистер Дензил.
– О, сам я на этот счет ничего и никому не говорил. Давеча ночью вы выставили меня так быстро, что у меня попросту не было времени для наблюдения. Кроме того, я не имею привычки рассуждать о вещах, которые меня не касаются.
– Прошу прощения, – устало сказал Бервин. – У меня не было намерения обидеть вас. Полагаю, об этом рассказала миссис Кебби?
– Я бы счел это вполне вероятным.
– Вот расстроенная волынка
[4]! – воскликнул Бервин. – Я немедленно рассчитаю ее!
– Вы шотландец? – вдруг спросил Дензил.
– А почему вы спрашиваете? – вопросом на вопрос ответил Бервин.
– Потому что вы использовали сугубо шотландское выражение.
– А перед этим я использовал типично американское выражение, – парировал хозяин. – Я могу быть шотландцем или американцем, но позвольте напомнить, что моя национальность – это мое дело.
– У меня нет ни малейшего желания выпытывать ваши секреты, – произнес Дензил, поднимаясь со стула, на котором так удобно устроился, – но хотел бы напомнить вам, что нахожусь здесь по вашему приглашению.
– Не обижайтесь на меня за поспешные слова, – извинился Бервин. – Я рад вашему обществу, хотя вы можете счесть меня грубым. Вы должны осмотреть весь дом вместе со мной.
– Не вижу в этом необходимости.
– Это рассеет ваши подозрения в отношении теней на окне.
– Я вполне доверяю своим глазам, – сухо сказал Люциан, – и совершенно уверен в том, что перед тем, как встретить вас, я видел в этой комнате мужчину и женщину.
– Что ж, – произнес Бервин, зажигая небольшую лампу, – идемте со мной, и я докажу вам, что вы ошибаетесь.
Глава IV
Находка миссис Кебби
Упорство, которое продемонстрировал Бервин, настаивая на том, чтобы Люциан осмотрел Безмолвный Дом, было поистине замечательным. Он явно вознамерился любой ценой разубедить Дензила в том, что в его особняке прячутся посторонние.
Бервин водил за собой гостя повсюду, от чердака до подвала, от парадного входа до помещений в задней части, показывая каждый уголок пустующих комнат. Продемонстрировал даже кухню, которой никто не пользовался, обратил внимание на то, что дверь, ведущая во двор, заперта на замок и на засов и, судя по ржавчине на металлических петлях, ее не открывали уже несколько лет. Кроме того, он заставил Дензила выглянуть из окна во двор, обнесенный высоким черным забором, который отделял его от соседних участков.
После того как осмотр был закончен и Люциан убедился, что он и хозяин помещения – единственные живые существа в доме, Бервин привел своего основательно замерзшего гостя обратно в гостиную и налил бокал вина.
– Вот, мистер Дензил, – добродушно предложил он, – выпейте вина и придвиньтесь поближе к огню; после нашей экспедиции вы наверняка продрогли до костей.
Люциан охотно принял его приглашение, потягивая вино – превосходный кларет – перед камином, пока Бервин кашлял, дрожа всем телом и что-то ворча себе под нос насчет жутких холодов. Когда же Люциан встал, чтобы откланяться, пожилой мужчина обратился к нему.
