Павел Медведев: «Еще прежде чем Юровский пошел будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из ЧК два члена. Один — Петр Ермаков (родом с Верх-Исетского завода), а другой неизвестный мне…».
Имя другого «неизвестного» сообщает сам Ермаков: «Получил постановление о расстреле 16 июля в 8 вечера… сам прибыл с двумя своими товарищами — Медведевым и другим латышом, теперь фамилию не помню…».
«Товарищ» Медведев, приехавший с Ермаковым, — бывший матрос, член коллегии Уральской ЧК Михаил Медведев-Кудрин.
(Когда-то в Баку Медведев-Кудрин был в одной подпольной организации РСДРП с Мясниковым. В день Трехсотлетия Романовых они выпустили листовку, где приговорили к смерти Николая. Месяц назад Мясников отчасти исполнил тот приговор — организовал убийство родного брата Николая. Теперь настала очередь Медведеву-Кудрину исполнить обещанное.)
Команда
Итак, команда в сборе.
Шесть «латышей из ЧК» (кто те неизвестные двое, которые отказались — все-таки отказались!), среди тех, кто не отказался, по легенде, был Имре Надь — будущий лидер венгерской революции 1956 года. Во всяком случае, гибель Надя (бессудно расстрелян советскими войсками, ворвавшимися в Будапешт) очень подходит к нашей истории: мистические совпадения, мистические отмщения…
К латышам присоединятся Юровский, Никулин, Ермаков и двое Медведевых — Павел, начальник охраны, и чекист Медведев-Кудрин.
Будет и еще один. Любопытнейший персонаж. К началу расстрела он подоспеет сверху — с чердака, где сейчас стоит он у пулемета: Алексей Кабанов, бывший лейб-гвардеец.
У царя была удивительная зрительная память. Охранник Якимов рассказал следователю Соколову: «Однажды Кабанов дежурил на посту внутренней площадки. Проходивший мимо царь, всмотревшись в Кабанова, остановился: „Вы служили в моем Конном полку?“. Кабанов ответил утвердительно».
Теперь прежний лейб-гвардеец Алексей Кабанов служит в ЧК и назначен в Ипатьевский дом начальником пулеметного взвода.
Это «узнавание», возможно, все и решило. У Алексея Кабанова брат на ответственной должности — начальник екатеринбургской тюрьмы. И решил Алексей засвидетельствовать преданность новой власти участием в расстреле…
Павел Медведев: «Часов в двенадцать ночи (по-старому) в третьем часу (по-новому) Юровский разбудил царскую семью… Объявил ли он, для чего их беспокоит и куда они должны пойти, не знаю…».
Стрекотин: «В этот миг послышались электрические звонки. Это будили царскую семью…».
Юровский: «Тогда я пришел и разбудил их. Вышел доктор Боткин, который спал ближе к двери комнаты (нет, не спал доктор — последнее письмо писал, и прервали его на полуслове)… Объяснение было дано такое: „Ввиду того, что в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа в нижний“… Я предложил сейчас же всем одеться. Боткин разбудил остальных. Одевались они достаточно долго, вероятно, не меньше сорока минут… Когда они оделись, я сам их вывел по внутренней лестнице в подвальное помещение…
Внизу была выбрана комната с деревянной оштукатуренной перегородкой (чтоб избежать рикошетов), из нее была вынесена вся мебель. Команда была наготове в соседней комнате. Р[омано]вы ни о чем не догадывались».
Павел Медведев: «Наследника царь нес на руках. Государь и наследник одеты были в гимнастерки с фуражками на головах. Государыня и дочери в платьях без верхней одежды. Впереди шел государь с наследником. При мне не было ни слез, ни рыданий и никаких вопросов. Спустились по лестнице, вошли во двор, а оттуда через вторую дверь в помещение нижнего этажа. Привели их в угловую комнату, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел принести стулья».
Юровский: «Ник[олай] нес на руках Алексея, остальные несли с собой подушечки и разные мелкие вещи. Войдя в пустую комнату, А[лександра] Ф[едоровна] спросила: „Что же, и стула нет? Разве и сесть нельзя?“. Ком[ендант] велел внести два стула. Ник[олай] посадил на один А[лексе]я, на другой села А[лександра] Ф[едоровна]. Остальным ком[ендант] велел встать в ряд».
Стрекотин: «Всех их ввели в ту комнату… Рядом с моим постом. Акулов (Никулин) вскоре вышел и, проходя мимо меня, сказал, для наследника понадобилось кресло… видимо, умереть он хочет в кресле… Ну что ж, принесем».
Никулин приносит те два стула, о которых писал Юровский. Один — для царицы, другой — для Алексея. Стулья — не были капризом Александры Федоровны. Она не могла долго стоять, у нее вечно болели ноги. Поэтому и привезла она кресло-каталку. Не мог стоять и мальчик, у которого был тогда приступ болезни. Вот отчего они «захотели умереть в креслах».
Медведев: «Государыня села у той стены, где окно ближе к заднему столбу арки. За нею встали три дочери. Государь… в центре, рядом наследник, за ним встал доктор Боткин. Служанка — высокого роста женщина встала у левого косяка двери, ведущей в кладовую. С ней встала одна из дочерей. У служанки была в руках подушка. Маленькие подушечки были принесены царскими дочерьми; одну положили на сиденье стула наследника, другую государыне».
В это время Дерябин видит ту же картину, но с другой точки — через окно полуподвальной комнаты: «Они разместились так: в комнате справа от входа находился Юровский, слева от него стоял Никулин, латыши стояли рядом в самой двери, сзади них стоял Медведев (Пашка)».
Дерябин видит через окно часть фигуры и главным образом руку Юровского. Он видел, что Юровский говорит что-то, махая рукой. Что именно он говорил — Дерябин не мог передать. Ему не слышно было слов.
Стрекотин: «Юровский скорым движением рук направлял куда кому нужно становиться. Спокойно тихим голосом: „Пожалуйста, вы станьте сюда, а вы — сюда… вот так, в ряд…“. Арестованные встали в два ряда, в первом ряду — царская семья, во втором — их люди. Наследник сидел на стуле… в первом ряду стоял царь, в затылок ему стоял один из лакеев…».
Да, Николай именно стоял. Все было так же, как при том последнем молебствии, когда раздалось «Со святыми упокой».
Все ясно в этой сцене. Неясно только одно: почему они так картинно построились? Ну тогда, когда слушали молебен, они построились перед отцом Сторожевым и дьяконом. Но теперь? Когда они пережидают? Ведь так объяснил им Юровский: «пережидают возникшую опасность». Почему же они так странно, живописно выстроились? И почему попросили только два стула, ведь «пережидать» придется неизвестно сколько?
Фоторасстрел
Этот человек позвонил мне по телефону после опубликования первой моей статьи. Он начал сразу: «Я расскажу вам то, что говорилось второму поколению советских разведчиков в разведшколе. Что такое второе поколение? Если Рихард Зорге был первым поколением, то это 1927–1929 годы. Все они давно в могилах — и вы вряд ли услышите это от кого-нибудь, кроме меня… Итак, на разведуправских курсах нам рассказали следующее: надо было расставить Семью как можно удобнее для расстрела. Комната была узкая — и боялись, что сгрудятся. И тогда Юровский придумал. Он им сказал, что надо сойти в подвал, потому что есть опасность обстрела дома. А пока суть да дело — их должны сфотографировать.
