Неизбежно это приводило к большим проблемам, которые со временем становились катастрофическими. Гертруда Белл была права, когда еще в 1919 году предсказывала «ужасную путаницу», которая начнется на Ближнем Востоке. Предполагаемый сценарий был похож на «кошмар, в котором можно усмотреть все ужасные вещи, которые должны были случиться и которые невозможно было предотвратить»
[1464]. Решая, кого поддержать и куда вторгаться, Британия начала опасную игру.
Нарушенные обещания, разочарование царили на всей территории Леванта и в землях дальше на восток. Обязательства по поддержке, оказанию помощи и защите местного населения уступили место поощрению и защите коммерческих интересов Британии, даже если это означало разделение территории согласно новым, искусственным границам или уничтожение целых общин, например, христианских ассирийцев в Ираке, которые обнаружили, что находятся в крайне уязвимом положении во время раздела территории после окончания Первой мировой войны
[1465].
В целом обстановка в Ираке была катастрофической. Новый феодализм укоренился очень глубоко. Магнаты отхватили большие куски Османского государства в обмен на поддержку британского мандата – снижение социальной активности, углубление социального неравенства и разжигание недовольства. Сельскохозяйственные общины потеряли права на землю и средства к существованию. В иракской провинции Кут две семьи сумели всего за три десятилетия получить больше полумиллиона акров земли между ними
[1466]. Примерно то же самое происходило и в Персии, где богатство формировалось на основе доходов от нефти и находилось в руках шаха и его окружения. В этой связи тот факт, что британское правительство владело контрольным пакетом акций Англо-Персидской нефтяной компании, которая к 1920-м годам получала более половины всех доходов в стране, привел к усилению антибританских настроений и волне национализма.
Это также было признаком того, что антиколонистические настроения набирали обороты по всей империи. В 1929 году в Индии во время Лахорской сессии Национального конгресса Индии была принята «Декларация независимости» (Purna Swaraj). «Британское правительство в Индии не только лишило граждан Индии свободы, но и эксплуатировало народ», – говорилось к декларации. Индия была разрушена и «должна немедленно разорвать связи с Британией и получить… полную независимость». Настало время гражданского неповиновения
[1467].
Такие последствия – коктейль из разочарования, отвращения и бесправия – могли проявиться и в другом месте. Растущее разочарование на Среднем Востоке было также обусловлено тем, что доходы от нефтяных месторождений уже не казались столь недостижимыми. Западные нефтяные корпорации, которые контролировали выдачу концессий, были изворотливы и креативны в том, что касалось выплат. Так же, как и в современном мире, была создана сеть дочерних компаний с целью использования внутренних кредитов, создания убытков, которые могли привести к уменьшению прибыли управляющих компаний или даже сведению их к нулю, таким образом существенно снижались подлежащие выплате, согласно концессионному соглашению, суммы. В газетах появились сердитые статьи об «иностранцах, которым позволяли разграблять нефтяные запасы страны и намеренно занижать причитающиеся Персии доходы путем предоставления незаконных освобождений от таможенных пошлин». По крайней мере, в Персии дела шли не так плохо, как в соседнем Ираке, который в то время был колонией во всем, кроме названия
[1468].
Чтобы попытаться предотвратить растущую волну народного гнева, правление Англо-Персидской компании занялось полномасштабным очаровыванием. Оно обещало новые выгоды, начиная с возможностей получения образования и улучшения дорог и заканчивая увеличением выплат. Несправедливо, жаловались высокопоставленные персы, что у персидского правительства нет долей в бизнесе. «Персы, – отмечал один очевидец, – почувствовали, что индустрия развивается на их земле, а у них нет никаких реальных доходов»; они настаивали на том, что это не вопрос денег, так как ни одна финансовая награда не может развеять это чувство отчуждения
[1469]. Председатель Англо-Персидской компании, учтивый сэр Джон Кэдман, призывал к спокойствию, сообщая своим визави за столом переговоров, что нагнетать атмосферу и создавать «ошибочное и тягостное впечатление» того, что бизнес ведется несправедливо и в нем отсутствует равноправие, совсем не в интересах прессы
[1470]. Отлично, ответили ему, в интересах всех – партнерство. То, что происходит сейчас, – не более чем эксплуатация
[1471].
Длительные дискуссии о том, как изменить условия концессии Нокса Д’Арси, не привели ни к чему. В конце концов персы сдались. Еще до 1929 года обнаружение нефти в Мексике и Венесуэле (разработками в Венесуэле руководил Джордж Рейнолдс, который занимался всеми скважинами в Месджеде-Солеймане) привело к глобальному изменению цен на нефть. После того как случился обвал на Уолл-стрит, что привело к сильному снижению спроса, персы взяли все в свои руки. Наконец, в ноябре 1932 года произошло значительное снижение выплат. Продолжались финансовые махинации, в ходе которых удерживались значительные суммы, причитающиеся Тегерану. Шах объявил о немедленном прекращении действия концессии Нокса Д’Арси.
Британские дипломаты жаловались, что это позор. «Если мы не поймем обстановку сейчас, – говорил один из высокопоставленных чиновников, – у нас будут большие проблемы с персами в будущем»
[1472]. Декларация была «вопиющим» преступлением, отмечал другой
[1473]. В глазах британцев контракт, заключенный тридцать лет назад, не мог быть отменен, несмотря ни на что. Несомненно, открытие нефтяного бизнеса в первую очередь было связано с определенными финансовыми рисками и требовало инвестиций для создания инфраструктуры, которая позволила бы эксплуатировать месторождения.
