Книга Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий, страница 173. Автор книги Питер Франкопан

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий»

Cтраница 173

Было бы лучше, говорил другой, если бы на всю нефтяную промышленность Ирана упала атомная бомба, чем позволять Англо-Иранской компании использовать страну и народ [1716]. Мосаддык был менее прям. Став премьер-министром, он якобы обещал «не иметь намерения договориться с британцами», а вместо этого «забить нефтяные скважины грязью» [1717].

Антибританская риторика продолжалась уже поколения, а теперь приобрела статус мейнстрима: Британия – источник всех проблем и доверять ей нельзя. Она считается только со своими интересами, будучи империалистом в худшем смысле этого слова. Ассоциации иранского самоопределения с антизападными настроениями укоренились. Были неизбежны фундаментальные последствия.

Мосаддык ухватил шанс двумя руками. Хватит, провозгласил он, пришло время обеспечить процветание иранского народа и «защитить мир во всем мире». В конце 1950-х годов было выдвинуто радикальное предложение в дальнейшем не иметь дело с Англо-Иранской компанией или кем-либо еще, а вместо этого «национализировать нефтяную промышленность Ирана во всех областях страны без исключения» [1718]. Аятолла Кашани, популист-проповедник, только что вернувшийся из изгнания и уже приобретший известность как громкий критик Запада, всем сердцем поддержал этот призыв к действию, убеждая своих последователей использовать любые методы во имя перемен. Через считаные дни премьер-министр Али Размара был убит; вскоре после этого та же участь постигла министра образования. Иран охватила анархия.

Худшие опасения британцев сбылись, когда весной 1951 года Мосаддык был избран Меджлисом премьер-министром. В одночасье он принял закон, национализирующий Англо-Иранскую компанию, вступавший в силу немедленно. Это был провал, как понимала и лондонская пресса, и британское правительство. Очень важно, заявил министр обороны, «показать, что нельзя безнаказанно дергать за хвост». Если Ирану «просто спустить это», продолжал он, «следующей будет попытка национализации Суэцкого канала» [1719]. Были разработаны планы парашютного десанта в Иран для защиты НПЗ в Абадане в случае необходимости. Такова была агония империи, пришедшей в упадок и отчаянно цеплявшейся за былую славу.

Мосаддык закрутил гайки, дав британским служащим Англо-Иранской компании неделю, чтобы собраться и убраться из Ирана в сентябре 1951 года. Вдобавок аятолла Кашани учредил национальный праздник «ненависти к британскому правительству».

Британия стала синонимом всего плохого для Ирана, объединявшим широкий спектр политических предрассудков. «Вы не знаете, как коварны британцы, – говорил Мосаддык высокопоставленному американскому дипломату, не знаете, как они порочны. Вы не знаете, как они оскверняют все, к чему прикасаются» [1720]. Такая риторика принесла ему бешеную популярность на родине, а также известность за рубежом: в 1952 году он оказался на обложке журнала «Тайм» как человек года [1721].

Тяжеловесные британские попытки форсировать ситуацию не помогали. Столкнувшись с потерей контроля не только над Англо-Иранской компанией, но и доходами с нее, британское правительство перешло в критический режим, наложив эмбарго на всю иранскую нефть. Целью было навредить Мосаддыку и заставить его капитулировать. Финансовый голод в Иране скоро окажет решительное действие, считал сэр Уильям Фрейзер, британский посол в Тегеране: «Когда иранцам понадобятся деньги, они приползут к нам на пузе». Реплики вроде этой, появляясь в глобальной прессе, вряд ли улучшали облик Британии в глазах общественности [1722].

Вместо этого они укрепили решимость Ирана до такой степени, что к концу 1952 года британцы уже не были так уверены, что использование санкций окупится. Тогда они обратились с просьбой к недавно сформированному центрально-разведывательному управлению за поддержкой плана «совместных политических действий по смещению премьер-министра Мосаддыка», другими словами, с целью устройства заговора. Не в последний раз смена режима в этой части мира оказалась решением проблемы.

Власти Соединенных Штатов благосклонно отнеслись к британским инициативам. Оперативникам на Ближнем Востоке уже была дана свобода действий для поиска творческого решения проблем с местными правителями, которые были или недостаточно расположены к Соединенным Штатам, или склонны заигрывать с Советским Союзом. Группа юных полных энтузиазма агентов, подготовленных на Восточном побережье, уже поучаствовала в путче, который привел к свержению руководства Сирии в 1949 году, в смещении коррумпированного и ненадежного египетского короля Фарука, операции, неофициально известной как Project FF (Project Fat Fucker), 3 года спустя [1723].

Рвение таких людей, как Майлз Коупленд и двое внуков президента Теодора Рузвельта – Арчи и Кермита (Кима), было отражением того, как действовали британские агенты в Средней Азии век назад, чувствуя, что могут изменить мир, или более современных их коллег, которые чувствовали, что передача секретов Советскому Союзу будет иметь положительный эффект.

После падения правительства Сирии, к примеру, юные американцы отправились в путешествие по замкам крестоносцев и другим достопримечательностям, восхищаясь по пути архитектурой и атмосферой Алеппо [1724]. Решения принимались на ходу. «Какая разница, – спрашивал Коупленд у сурового эрудита Арчи Рузвельта, – между моими поддельными докладами и теми, которые подделывают для тебя агенты? От моих по крайней мере есть толк» [1725]. То, как эти люди в поле шли напролом, было замечено одним из офицеров разведки США, и тот предостерегал их, говоря, что в дальнейшем безответственное блуждание им не простят [1726].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация