На практике это загоняло Британию и Францию в угол. Хотя в Вашингтоне был разработан план доставки нефти из США в Западную Европу, его намеренно не привели в действие, чтобы подтолкнуть события в Египте к развязке.
Будучи уверенным в разрушении британской экономики и падении курса фунта, Лондон был вынужден обратиться за финансовой поддержкой в Международный валютный фонд. Еще четыре десятилетия назад повелевавшая миром Британия отправилась по миру со шляпой. То, что запрос в МВФ был решительно отвергнут, было уже достаточно плохо, а то, что посланные в Египет сражаться за ценности Западной Европы войска были отозваны, не выполнив миссию, – просто унизительно. Их возвращение домой под взглядом мировой прессы было символом того, как изменился мир: Индия была брошена, нефтяные залежи Ирана вырваны у Британии из пасти, а теперь и Суэцкий канал. Отставка премьер-министра Энтони Идена в начале 1957 года была просто еще одним параграфом в последней главе о гибели империи
[1762].
Соединенные Штаты резко озаботились новообретенной ответственностью, налагаемой статусом сверхдержавы, когда шла речь о странах, лежащих вдоль оси Азии. Нужно держаться осторожного курса, как ясно показали последствия Суэцкого конфликта. Престиж и влияние Британии сошли на нет, и это повысило вероятность того, что южный фланг, преграждающий путь Советскому Союзу, «может полностью рухнуть от коммунистического влияния и успехов на Ближнем Востоке», как выразился президент Эйзенхауэр в конце 1956 года
[1763].
Более того, фиаско с прерванными военными действиями послужило расцвету антизападных настроений на всем Ближнем Востоке, распространявшихся националистами-демагогами, черпавшими вдохновение в успехе Насера, хладнокровно преодолевшего военное давление Европы. Когда популярность египетского лидера экспоненциально взлетела повсюду, начала всплывать идея арабского национализма, а с ней растущее чувство того, что объединение всех арабов позволит создать силу, которая уравновесит Запад, с одной стороны, и советский блок – с другой.
Проницательные исследователи предсказывали такое развитие событий еще до того, как Насер провел мастер-класс политической игры. Посол США в Тегеране Лой Хендерсон, который понимал особенности этой области лучше любого другого американца, заключил, что голоса националистов будут все более громкими и влиятельными. «Кажется почти неизбежным, – писал он в 1953 году, – что однажды в будущем… ближневосточные страны… объединятся и станут проводить единую политику»
[1764]. Насер стал фигурой, которую ждало это движение.
* * *
Это обусловило существенные изменения позиции Соединенных Штатов, которые стали известны как доктрина Эйзенхауэра. Ясно понимая, что Советский Союз возлагает надежды на Ближний Восток, президент заявил Конгрессу о необходимости заполнения «образовавшейся пустоты» на Ближнем Востоке «Соединенными Штатами до того, как ее заполнит Россия». Это было важно не только для США, продолжал он, это было необходимо для «мира во всем мире»
[1765]. Поэтому Конгрессу предлагалось утвердить претенциозный бюджет финансирования и военной поддержки региона, а также полномочия защищать любую страну, которой бы угрожала военная агрессия. Хотя ключевой целью было упредить Советский Союз, все это также имело целью создать альтернативу облику Насера – такую, которая бы привлекла страны, видевшие выгоды получения постоянных выплат от Вашингтона
[1766].
Попытка репозиционирования понравилась не всем. Израильтян разочаровали американские попытки улучшить отношения с арабами и не особо порадовали уверения, что и они почувствуют выгоду от возросшего статуса и роли США
[1767]. Это недоверие было понятно, учитывая злобу, сгущающуюся вокруг Израиля, особенно в Саудовской Аравии и Ираке в свете проваленной интервенции на Суэце. Дело было, конечно, не в том, что израильские солдаты принимали участие в ней наравне с британскими и французскими; что важнее, страна становилась тотемным символом постороннего вмешательства с Запада в дела региона, а также его прямым бенефициаром. В результате все более угрожающий шум поднимался вокруг поддержки Израиля со стороны США, не сравнимой с помощью арабам.
Теперь Израиль стал поводом для объединения арабских националистов, для того чтобы отложить в сторону разногласия, совсем как сотни лет назад, когда крестоносцы обнаружили на Святой земле государство, построенное чужаками. И тоже, совсем как крестоносцы, израильтяне прочувствовали неоднозначную и незавидную роль мишени, объединяющей многих врагов.
Острота антиизраильской риторики усилилась, когда сирийские политики приняли сторону Насера и поддержали облик арабского мира, который тот проповедовал. В начале 1958 года формальное объединение с Египтом привело к образованию нового государства, объединенной арабской республики, которая должна была стать основой будущей консолидации. За развитием ситуации с беспокойством наблюдал Вашингтон. Посол Хендерсон предупреждал, что возвышение одного голоса может вызвать затруднения и иметь «разрушительные эффекты», как он их называл.
США боролись с последствиями, а в государственном департаменте велись дебаты, причем высказывания были в основном крайне пессимистичными. Авторы записки, изданной Бюро ближневосточных, среднеазиатских и африканских дел, авторы озабоченно замечали, что радикальный национализм Насера грозит затопить регион, в то время как американские «достижения» на Ближнем Востоке пострадали или потеряны в результате успеха египетского лидера на Суэце и его шага навстречу Сирии
[1768]. Прогресс Насера неизбежно проложит путь к коммунизму, заключал Джон Фостер Даллес, госсекретарь и старший брат Аллена Даллеса, главы ЦРУ. Настало время для решительных действий и «возведения брустверов вокруг позиций, которые мы должны удержать»
[1769].
