Проведение генерального сражения с войском визиря в любом случае означало разгром Валахии, поэтому Влад решил использовать тактику выжженной земли и партизанскую войну. Визирь – это был совсем не султан, но за Махмудом наготове стоял Мехмед со своей бесчисленной ордой жаждущих крови убийц. К концу февраля мы были готовы к войне с первым османским войском, и оно не заставило себя долго ждать.
20 марта 1461 года тайная стража доложила своему господарю, что войско Мехмеда-паши в составе тридцати тысяч акинджи, сипахи и янычар с сотней пушек вышло из Разграда по направлению к Русе и Джурджу. В тот же день отряды акинджи по нескольку тысяч каждый из Бялы, Плевена и Добрича двинулись на Турну-Мэгуреле, Зимницу, Тутракан и Силистрию.
Было ясно, что османы хотят растянуть наши силы по дунайской границе, после чего взять Джурджу или другие крепости и двинуться вглубь Валахии, которая была полностью готова к любому развитию событий.
1 апреля передовые отряды Махмуда-паши прошли Бэзен и стали окапываться ввиду Русе, которую защищали Влад с тысячей гвардейцев и я с сотней мастеров тайной стражи, и нам предстояло выполнить свою важную задачу. Я попытался уговорить Влада командовать обороной из Джурджу, но мой друг, как всегда, был в первых рядах своих воинов в самых опасных местах, и, наверное, это было правильно, до тех пор, конечно, пока его не убили.
На правом берегу Дуная мы решили защищать только Русе, для того чтобы Махмуд-паша мог ее взять штурмом и гордо сообщить Мехмеду о первой победе, а затем атаковать именно Джурджу и Дымбовице, где мы его очень ждали. Из занятых два года назад Лома, Козлодуя, Мизии, Гигена, Новиграда, Туртукая и Силистрии мы давно вывезли все пушки с большим запасом ядер, которые установили в своих левобережных крепостях, увеличив их огневую мощь вдвое и втрое.
У Тырну уже начинались предкарпатские холмы, но дальше на запад простирались широкие и плодородные дунайские равнины. Влад приказал всеми силами удерживать Зимницу, Олтеницу и Кэлэраши до тех пор, пока все войско Мехмеда-паши не навалится на Джурджу. Тайная стража хорошо поработала на правом, болгаро-турецком берегу, и я, вернувшись к Владу, доложил господарю, что взятые нами османские крепости подготовлены к встрече со своими бывшими хозяевами.
3 апреля османы одновременно атаковали все крепости правобережного Дуная, встретив сильный отпор только под стенами Русе. Когда отряды акинджи, выбив таранами ворота, с радостным ревом ворвались в Новиград, Туртукай и Силистрию, особые группы моих отчаянных мастеров взорвали в их подвалах с пробитыми в крепостные дворы отверстиями и башнях огромные заряды пороха, которые почти месяц делали наши мастерские. Взрывы погребли под развалинами половину наступавших турок, и о штурме наших левобережных крепостей теперь не могло быть и речи.
В Русе Влад сделал очень опасную вылазку, чтобы показать себя османам. Обрадованный Махмуд бросил на отряд валашского господаря всех янычар, которые в бешеной погоне уткнулись в крепостные ворота, успевшие закрыться за вторым Драконом.
У Русу Дунай, кроме главного русла, имеет несколько рукавов, огибающих три больших острова, что делает переправу в этом месте наиболее удобной. Расстреляв по врагу весь запас ядер, тысячи гвардейцев с господарем перешли в Джурджу, а я со своими мастерами стал ждать, пока таран янычар выбьет наконец кованые крепостные ворота. Жаль, что визирь, как мой господарь, не участвовал в штурме Русу, потому что когда янычары ворвались в крепость, она взорвалась вся, включая внутренние постройки и башни. Мы, дождавшись наших воинов, поджигавших фитили пороховых зарядов, в самый последний момент на лодках уходили к Джурджу, а над развалинами Русе стоял дикий вой по тысяче убитых и огромному количеству покалеченных обломками взрывов янычар.
Визирь радостно доложил султану, что правый берег Дуная со всеми крепостями возвращен Османской империи, и получил приказ атаковать Джурджу и захватить Дракулу, что он, не дожидаясь ответного письма Мехмеда, и начал осуществлять. Все войска пограничной линии собрались под штандарт Махмуда-паши, и от Влада, и от его соратников требовалось так защитить Джурджу, чтобы заставить тридцать тысяч османов выйти на дымбовицкую дорогу. Влад решил не взрывать валашские крепости на дунайском левобережье, надеясь их вернуть под свое начало после возможного захвата. Под наблюдением визиря османы строили два понтонных моста от Русе к Джурджу, и мы им, конечно, совсем не мешали, чтобы, не дай бог, оккупанты не передумали ее штурмовать и идти на Дымбовице. 6 апреля османы стали строить укрепленный лагерь у стен нашей главной крепости и готовиться к ее штурму.
В Джурджу мы оставили только восемьдесят устарелых турецких пушек, стрелявших не дававшими взрывов каменными ядрами. Два дня османы готовились к штурму, и когда пошли в атаку, наши пушки успели выстрелить по три раза, и двести сорок ядер собрали свою кровавую жатву. Все воины Влада отлично стреляли из луков и после пушечных залпов обрушили на врага дождь стрел, и только немногие из них просто уткнулись в землю. Тысяча гвардейцев и сто мастеров тайной стражи выпустили по двадцать стрел каждый прицельно, и линии атакующих были остановлены в пятидесяти шагах от рвов и стен Джурджу. Османы уносили от них полторы тысячи убитых и раненых, и мы им не мешали, потому что валахи лежачих не убивают.
10 апреля Махмуд-паша бросил на штурм все свое войско. Османы шли на крепость медленно, прикрываясь большими деревянными щитами на колесах, которые хотели перебросить через рвы. Пушки Джурджу успели истратить на них весь запас каменных ядер, но Влад приказал не обстреливать огромный дубовый таран с кованым острием. Наши воины стреляли по атакующим до тех пор, пока их не стали прикрывать приблизившиеся на расстояние выстрела две тысячи турецких лучников, которые могли нанести гвардейцам на боевых галереях Джурджу большой вред. Дождавшись, когда османы перекинут через ров щиты и начнут бить тараном в ворота, мы сожгли их сотней кувшинов греческого огня. Отряды оставшихся в живых османов откатились к своему лагерю, и с башни Джурджу нам было видно, как беснуется у своего шатра Махмуд-паша, требуя от своих воинов снова идти в убийственную атаку.
На закате солнца я и Влад вышли на боевую площадку въездной башни. Ее пушки выстрелили в сторону шатра визиря, который вышел из него и стал смотреть на крепость. В последних отблесках казавшихся кровавыми солнечных лучей мы, как наши отцы семнадцать лет назад на этом же месте, разом взметнули над головой мечи и еще раз поклялись уничтожать османских оккупантов до последнего вздоха. Нам даже показалось, что души Влада II Дракона и Раду Арджиу находятся с нами на башне и волнуются за новую сильную Валахию.
Утром османы должны были в третий раз штурмовать Джурджу, которую мы уже не собирались защищать, боясь, что Махмуд-паша захочет изменить направление главного удара. Тысяча гвардейцев с Владом отступили на дымбовицкую дорогу к Ремушу, а я с мастерами остался ждать атаки, приготовив все к быстрому отходу. Дождавшись нового штурма, мы сбросили со стен восемьдесят турецких пушек с пороховыми зарядами, которые взорвались, еще не достигнув земли, подожгли деревянные лафеты, выставив их в бойницы, и быстро покинули Джурджу. Остававшиеся в ней до последнего две мои боевые пятерки доложили Владу после своего возвращения, что османы, выбив тараном ворота, еще долго не входили в крепость, опасаясь взрыва, и заняли пустую и холодную Джурджу только вечером, 10 апреля, убедившись, что в ней не заложены пороховые мины.
