— Заматерел, — сказал Павел, — тебя и не узнать.
— А ты вообще изменился, — признался Дронго, — я бы тебя на
фотографиях не узнал. Пройдя в гостиную, Павел осмотрелся.
— Ты сделал две квартиры похожими одна на другую, — удивился
он, — тебе так удобнее?
— Да. Я даже покупаю одни и те же книги. И одинаковую
посуду, чтобы чувствовать себя привычно удобно в обеих.
— Красиво, — усмехнулся Павел, проходя в комнату.
— А ты помнишь еще мою бакинскую квартиру?
— Немного помню, — Павел устроился на диване, кивнул на
выключенный телевизор.
— Не включаешь?
— Не люблю, — признался Дронго, — смотрю только новости. Или
Си-эн-эн.
Который сейчас час?
Павел посмотрел на часы. Чуть смутился и, подняв глаза,
пробормотал:
— Одиннадцатый час вечера.
— Жаль, не успел послушать последние новости по НТВ. Это
новый канал на телевидении.
— Они повторят свои главные новости в полночь. Мы посмотрим
их вместе, — невозмутимо сказал Павел.
— У нас такой долгий разговор? — Дронго заглянул в глаза
своего бывшего товарища.
— Боюсь, что да. И надеюсь, что этим разговором все не
кончится. Ты можешь включить и Си-эн-эн. Если у тебя есть, как это сейчас
говорят, тарелка.
— Есть, — засмеялся Дронго, — тебе никто не говорил, что у
тебя появился одесский акцент?
— Наверное, — кивнул Павел, — когда привыкаешь говорить на
иврите, начинаешь чуть тянуть гласные.
— И на английском? — быстро сказал Дронго, усаживаясь
напротив.
— Почему на английском? — вздрогнул Павел.
— Не знаю. Мне показалось, что ты выучил сразу два языка. Я
прав?
— Почему? — несколько напряженным голосом спросил гость. —
Почему тебе так кажется?
— Что ты будешь пить? — спросил вместо ответа Дронго.
Поднявшись, он прошел к бару, доставая несколько бутылок.
— У тебя есть вино? — спросил Павел.
— Итальянское или грузинское?
— Мне говорили, что настоящего грузинского вина давно нет.
— У меня настоящее, — буркнул Дронго, доставая еще одну
бутылку. Он открыл ее, налил темно-красную жидкость в высокие стаканы и сказал:
— Вино труднее подделать, чем людей. Фальшивое вино легче
распознать. За встречу.
— За встречу, — поднял бокал вина Павел, и они чокнулись.
И лишь когда Дронго поставил стакан на столик, он сказал:
— Теперь рассказывай, зачем ты приехал.
— А почему ты решил, что у меня к тебе какое-то дело? —
спросил Павел.
— Я знаю, когда прилетают самолеты компании «Трансаэро» из
Тель-Авива в Москву, — ответил Дронго. — Знаю точное время, знаю, что после
твоего прилета в Москву прошло не больше трех часов. А за это время ты успел
пройти границу, таможню, получить багаж, если он у тебя, конечно, был, найти
мои адрес и телефон. Даже приехать сюда. Если учесть, что ты не успел перевести
стрелки своих часов и они у тебя еще установлены на тель-авивское время, то
оперативность довольно необычная. Из чего я сделал вывод, что ты приехал
специально для того, чтобы меня навестить.
— Откуда ты узнал про часы? — удивился Павел. — Я ведь
назвал тебе московское время.
— Ты запнулся на секунду, увидев часовую стрелку своих
часов, и мысленно быстро перевел время на московский часовой пояс. Поэтому я
догадался.
— А ты наверняка специально спросил меня про время, —
покачал головой Павел, — ты всегда умел замечать мелкие детали, на которые
никто не обращал внимания.
Дронго удивленно покачал головой.
— Конечно, я спросил специально, — признался он, — но
раньше, десять лет назад, ты бы наверняка не догадался. Что с тобой случилось?
Рассказыва??и, что, уехав в Израиль, ты работал в каком-то русскоязычном
журнале. Или ты уже сменил свое место работы?
— Да, — сдержанно ответил Павел, — я теперь работаю в
агентстве «Сохнут».
— Хорошее место работы. Хочешь еще вина?
— Тебе не нравится мое место работы?
— Мне не совсем понятен твой неожиданный приезд. Может, ты
мне все-таки расскажешь, зачем прилетел и даже вспомнил про свой забытый
телефонный код?
Вместо ответа Павел потянулся к бутылке, сам разлил вино и,
подняв свой стакан, провозгласил тост:
— За старую дружбу.
— С удовольствием, — засмеялся Дронго, чуть отпивая из
своего стакана, — а теперь все-таки объясни.
Павел сделал один глоток, достал носовой платок, вытер губы
и наконец сказал:
— Я прилетел не один.
— Надеюсь, не с женой? — пошутил Дронго.
— Мы прилетели с моим другом, — не улыбнувшись ответил
Павел.
— И этот друг хочет со мной познакомиться?
— Нет, — чуть подумав, произнес Павел, — вы с ним знакомы.
Скорее, он хочет, чтобы мы встретились с ним. Вместе. Втроем.
— И кто это такой?
— Вы с ним встречались два года назад.
— Из вашего государства?
— Да.
— Неужели ты прилетел с вашим премьер-министром?
— Кончай шутить. Это Соловьев.
— Понятно. Действительно, я с ним знаком. Два года назад мы
с ним встречались. Тогда он произвел впечатление довольно осторожного человека.
У него машина была напичкана аппаратурой. Кстати, мы встречались с ним несколько
раз. И он назвал мне позже совсем другую фамилию. Кажется, генерал Райский. Или
это тоже был псевдоним?
— А ты как думаешь?
— Я ничего не думаю. Если ему нравится в России быть
Соловьевым, то пусть им будет. Какая разница: Райский, Соловьев или какой-нибудь
Бернштейн.
Просто у вас мания преследования. И вам нравится менять свои
еврейские фамилии на другие, более приближенные к фамилиям граждан страны, в
которой вы в данный момент находитесь.
— С чего ты взял? — нахмурился Павел.
— В Америке то же самое, — пояснил Дронго, — евреи меняют
там свои еврейские фамилии на английские, считая, что это поможет их карьере.
— Ты стал антисемитом? — спросил Павел.
— Только без ярлыков, — усмехнулся Дронго, — мне просто не
нравится, когда Райский вдруг приезжает в Москву и становится Соловьевым. И еще
мне очень не нравится, что вы вышли именно на меня. Дважды я имел дело с вашей
организацией. Сначала в Вене, в девяносто первом, а потом во Франции, в
девяносто шестом. И оба раза это кончалось не совсем хорошо для меня. В первый
раз убили женщину, с которой меня многое связывало. Второй раз едва не убили
меня самого.
